Голубиная книга анархиста. Олег Ермаков
и одобряют модернизацию столыпина, вперед, на Берлин! Спасибо деду за победу и лично президенту за новые победы над голландцами, хохлами и пиндосами в Сирии.
Валя восхищенно слушала.
Вася примолк, утомившись работать ножовкой, смахнул с носа опилки.
– Фасечка, ты так много знаешь, – сказала Валя. – Против кого ты все время говоришь?
– Да про Обло-Стозевно-и-Лаяй.
Валя поежилась.
– Ой…
– Еще бы, – согласился он, примеривая отпиленную доску к двери. – Чудище хитрое, изворотливое. Под предлогом защиты обирает новозеландцев, бодается рогом со всем миром, чтобы еще страшнее было.
– А у него рог есть?
– А как же.
– Один? – уточнила Валя.
Вася на миг задумался.
– Нет, тогда это будет единорог – зверь благородный, а этот зверь паршивый, вонючий, с прилипшим к шерсти дерьмом. Два у него рога. И два подбородка.
– Черт? – спросила Валя.
– Черт – детская выдумка против него. Нет, у него рога не параллельно, а перпендикулярно.
– Как это? – не поняла Валя.
– Так, – сказал Вася и приложил к носу одну ладонь, к ней вторую.
– Как у этого… ну… ну… такого… в панцирях… маленькие глазенки.
– Носорога?
– Да! – воскликнула Валя и захлопала в ладоши.
– Ну… может, чуть и смахивает, – сказал Вася, – но только настоящий носорог невиннейшее создание, а Обло-Лаяй – монстр выбивания денег. А что еще надо попам и министрам? Бизнесменам? Генералам?.. А носорогу ничего не надо, лишь бы не мешали пастись.
– Он травку кушает?
– Да уж не детей со старухами и прочей голытьбой.
– И ты… мы… от него убегаем? – спросила Валя.
Вася ничего не сказал, еще подпилил доску и принялся ее приколачивать к двери.
Солнце редко появлялось в небе, но снега все равно таяли, поля лежали уже темные, курились в полдень, а снег серел по оврагам да на северных склонах взгорков. Однажды Валя вошла в шед и сказала, что река двинулась. Вася пошел на берег смотреть. Точно, река вскрылась, как дивная вена, и по черной воде поплыли гипсовые обломки и куски ваты, бинтов. Это было выздоровление после затяжной нудной болезни холодов да снегов. Ноздри острого Васиного носа трепетали, ярко проступали веснушки, глаза пьяно синели. Он тихо посмеивался, посмеивался, пока не расхохотался в полный голос… Оглянулся.
Сон распахнулся внезапно синей морской водой. Простор, небо! Никаких тебе электрических проводов. Лети в любую сторону! И я ринулся над морем. Мчался стремительно, догонял стаи лебедей и сопровождал их, летел рядом и разглядывал увесистых белых напряженных птиц. Сворачивал к птицам помельче, куликам, уткам. В ушах звучала какая-то музыка. Можно было лететь в любую сторону.
Но вдруг я почувствовал тоску, какую-то тоску по берегу. И тогда направился к далекой суше.
Как жаль! Гармония невероятно свободного сна искажалась, все принимало какой-то карикатурный характер. На суше стоял американский полисмен, он охранял вход, над которым