Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля. Владимир Лузгин

      Диагноз мой поставлен точно.

      Не увисев на волоске,

      Я растворюсь в воде проточной,

      Растаю в глине и песке.

      Мой разум – плакальщик о сыне,

      Необъяснимых связей плод,

      Замолкнет, сгинув в мешанине

      Солей, ферментов и кислот.

      А тело по каморкам узким

      Растащат тысячи жуков,

      Как я, не пивший без закуски,

      Хватал куски у мужиков.

      И лишь немного непонятно:

      Душа моя, мой индивид

      Используется многократно

      Иль только мне принадлежит.

      А с нею крест, плита с вазоном,

      Июльский дождь, пурга зимой,

      И ты с обидой затаённой

      Одна бредущая домой.

      Дни – одинаковые и пустые.

      Ночи холодные – темень стеной.

      А пред глазами потухшими ты и

      Слёзы, текущие сами собой.

      Ночи бесплодные – боль ниоткуда.

      Дни беспросветные – хуже того.

      И неизвестно, вернётся ли чудо

      Праздника прошлого моего.

      Где ты и как от меня ускользнула?

      Птицей небесной, пятнистой змеёй?

      В ливень с бесчинством его и разгулом

      Или в безмолвный полуденный зной?

      Где ты? Сейчас мне так стыдно и больно:

      Бес окаянный, беспамятный пёс,

      Если своим поведеньем невольно

      Столько несчастья тебе я принёс.

      Где ты? Откройся. Забудь о раздоре.

      Это не я, это лишних сто грамм

      Отняли разум в нечаянном споре,

      Стоившим расставания нам.

      Где ты? Прости и вернись ко мне снова.

      Не дожидаясь чужого суда,

      Я обещаю – ни пальцем, ни словом

      Не оскорблю твоих чувств никогда.

      Отче, к тебе обращаюсь я тоже.

      Сделай, чтоб крик мой услышать могла

      Та, что мне счастья и жизни дороже,

      Как бы меня не кляла.

      Доверялись бы мы до конца матерям,

      Нас судьба не свела бы и не закружила

      В буйном вихре страстей, пред которыми нам

      Устоять, как не борется кто, не по силам.

      Не стелила бы вьюга своих простыней,

      Не узнали бы мы запах летнего сена,

      Что ложилось периной под любимой моей,

      Под моей дорогой, а точнее – бесценной.

      Промолчал бы ручей с ключевою водой,

      Не забылись бы мы навсегда, без оглядки

      На летящие годы, что кукушкой ночной

      Беспощадная жизнь отмечала в тетрадке.

      Если бы не будила нас вместе заря,

      И