За что, Господи? Роман. Лев Голубев-Качура
секунды съехал к краю прорубленной в этом месте проруби. Пытаясь удержаться и не соскользнуть в воду, он расставил руки, но скорость скольжения была велика, и задержаться ему не удалось. Пробив тонкий ледок – это Светланка потом пошутила, рассказывая – он тюленем нырнул в воду.
Ему необыкновенно повезло – в этом месте не было течения!
Он вынырнул и, хватаясь за кромку льда голыми руками, попытался вылезти. Руки соскальзывали, намокшая одежда тянула вниз…
Николай краем глаза увидел, как Светка, сев на зад, заскользила с горки к нему на помощь, но он также увидел: она скользит прямо на него, и понял – сейчас они будут уже вместе в проруби…
Расставив руки и напрягшись, он попытался, как на «кольцах» в спортзале, удержаться на поверхности и не дать ей влететь в прорубь, и ещё раз окунуть его в холодную воду…
У него получилось! Он смог удержаться сам и удержать её на поверхности.
Потом, помогая ему, она долго тащила его из воды – оскальзываясь, падая, обламывая ногти и плача, а вокруг стояли ребятишки и звали на помощь.
Они сумели выбраться сами, и этот эпизод в их счастливой, безоблачной жизни, ещё больше сблизил их.
Сушились они в его квартире, а потом, как-то так получилось, она осталась ночевать у него…. И больше он её уже не отпустил.
В конце мая месяца они зарегистрировали брак, а ещё через неделю – обвенчались, благо церковь была в двух шагах от его дома…
Когда вернулся дядя Юра, Николай не заметил. Просто в его воспоминания постепенно стали вкрапляться какие-то посторонние звуки – вздохи, хриплое покашливание, поскрипывание кровати и, приглушённое бормотание. А затем и вовсе кто-то затряс его за плечо.
Николай открыл глаза и непонимающим взглядом обвёл окружающую его обстановку.
В помещении было полутемно, и он не сразу сообразил, где находится. Над ним нависала чья-то лохматая седая голова, и беззвучно шевелила губами. Кажется, эта голова что-то говорила, но что, он понять не мог…
Постепенно сознание начало проясняться и, сев на койке, он расслышал:
…вот я ему и говорю, нельзя, мил человек, хотя ты, конешно, полицейский чин и представляшь власть, так ведь инструкция не дозволят…. Инструкция!
А он не слушат, одно трындит: «Я пару кругов прокачусь и всё. – Тебе, старый хрыч, жалко самолётов, что ли.»
Наконец до Николая дошло: он же арестован, и закрыт как убийца кого-то в тюремной камере, а этот лохматый дед – его сосед по камере, и что-то обиженно ему рассказывает, пытаясь то ли его, то ли себя, в чём-то убедить.
Дядя Юра, вспомнил Николай имя лохматого дедка. Вроде бы так он просил его называть, когда знакомились, или я ошибаюсь…? Да, нет, не ошибаюсь.
– Я что-то не пойму, вы о ком говорите, дядя Юра? – рискнул назвать его этим именем Николай, и заодно пытаясь понять, о чём, собственно, или о ком, идёт речь.
– Так ты, чай, совсем не слушал меня, мил человек.