Девичий виноград. Женская поэзия Латвии. Коллектив авторов

      может быть твои острова обледенеют

      и ночью сваренной круто как необетованные земли

      (манящей теплыми руками, приди, вцепись в мои бедра)

      запремся на засовы от небес и от звуков

      и запируем с ловкостью сладкой пиратов

      (как будто не знаем,

      что прирасти друг к другу можно робко, но пьяняще быстро)

      может быть твои ледники растают

      и в созревающей по берегам черничной прохладе

      (мы будем чуткими как коты, встав в боевые позы)

      вслед за тонкой оплетенной синими жилками нитью

      в тебя я отыщу выход к морю

      ты как бы едешь в аэропорт забрать меня

      но в действительности ловишь такси и едешь лишь обратно

      курит шофер и дым бьется в лобовое словно в аквариуме

      голос не живет в телефоне живет в парковочной карте

      как бы в аэропорт

      но обратно (америка становится островом) сжалось в кулак

      (освежитель воздуха в джунглях фуры свой выкинул флаг)

      пальцы в угле кто-то рисует ту птицу из стихов g. a.

                                                                «алкоголи» высохли

      (поля свились в свиток)

      тушь выплескивается тебе на колени

      никто никогда не пел про мужские колени

      это еще больше страха еще больше цунами

      но в воздухе сами думаются такие думы

      километры

      вертикальны

      между нами

      феврали всегда чудовищны,

      как-то раз написал мне один знакомый

      бессилие, упадок, тупик –

      всё это в феврале

      давнишний вечер, цесис, вокзал, ожидание рижского поезда

      лампы в ветвях рисуют мокрые призрачные гало

      слякоть, нагота, туман повсюду

      февраль повсюду

      я думаю об улицах детства

      открытых, пустынных, чистых

      я думаю о февралях детства

      морозных, искристых, хрупких

      обо всем этом я думаю одним июньским полднем

      ах, многоцветие бытия, ах, белое золото солнца

      закадровый гул моря, рдеющая нежность пляжа

      и серебристая линия горизонта целует глаза

      и новая садовая мебель пахнет тиком и лаком

      и свежескошен газон

      и под рукой кофе, ваниль, вино

      всё это пронизано и пропитано светом

      однако зенит по-прежнему возвращает мысли – к надиру

      к трудному, печальному, невнятному, неизведанному

      к изначальности, к судьбоносным стыдливым случайностям

      // к февралю, мороку, мраку, тяжести, вязкости

      я не хвастаюсь: прожито, хожено, сужено, ряжено

      намечены маршруты средь городов и людей. четкие ясные тропы

             надежные, исполненные уверенности

      но рижский февраль неизменно сыр. но рижский