Застывшее время. Элизабет Джейн Говард
Тонбридж ей в итоге и пришлось удовлетворить свое любопытство. Похоже, визит все-таки состоялся и закончился не слишком хорошо. Если и вправду начнется война – разумеется, лично ее такая перспектива совсем не радовала, – то семья останется здесь. Работы, конечно, прибавится, зато и Фрэнк (так она звала его про себя) будет рядом. Пожалуй, стоит сделать завивку, размышляла она в постели, устраивая поудобнее натруженные ноги – страшно болели вены после целого дня работы.
А Тонбридж, аккуратно повесив униформу на спинку стула, расстегнул кожаные краги, расшнуровал ботинки и теперь стоял в темноте у комода, охваченный ужасными воспоминаниями…
Разумеется, сперва он выполнил поручение и на Госпорт-стрит выбрался не раньше двух. В доме было тихо, занавески задернуты. Забрезжила надежда: может, уехала к матери? Едва он закрыл за собой дверь, как наверху послышались голоса. Он начал было подниматься по лестнице, но тут дверь спальни открылась, и оттуда вышла она, на ходу запахивая халат, щелкая шлепанцами по линолеуму.
– А, это ты! Ну и чего тебе надо?
Он рассказал ей о великодушном предложении мадам перевезти их за город.
– Ну спасибо, что снизошел до меня! – саркастически отозвалась она, преграждая ему путь.
– Ты чего? – спросил он, заранее боясь ответа.
Она сложила руки на костлявой груди и захохотала.
– Джордж! Ты не поверишь, кто к нам пришел!
Снова отворилась дверь спальни, и к ним, застегивая ширинку над пивным пузом, вышел здоровяк ростом около шести футов – ему пришлось пригнуться, – с курчавыми рыжими волосами. Его ручищи походили на бараньи ноги и были сплошь покрыты татуировками.
– Джордж обо мне позаботится, – заявила она, – так что можешь проваливать.
– Шпионит за нами, а? Подглядывает?
Здоровяк шагнул вперед, и половицы жалобно скрипнули.
– Я приехал забрать ее и увезти подальше от бомбежек. И ребенка, – пояснил он слабым голосом.
– Я отправила его в школу.
– Куда?
– Не твое собачье дело. Тебе-то что?
Он возразил было, что это его ребенок, но она снова захохотала.
– Не смеши меня! С чего, по-твоему, я за тебя вышла, чучело ты эдакое?
Правда вылезла наружу. Он всегда подозревал, но гнал эту мысль подальше – не хотелось верить.
– Тогда я заберу свои вещи, – сказал он и двинулся вверх по лестнице, однако ноги тряслись, и ему пришлось ухватиться за перила.
– Не смей меня трогать! – вскрикнула она.
Джордж спустился ниже и положил ей на плечо пятерню, похожую на связку сосисок.
– Отдай ему, Этель, – распорядился он. – Мне они все равно без надобности. А он подождет снаружи, тихо, как… – Он сделал паузу; светло-голубые глаза излучали презрение. – Мышонок, – закончил он.
Так и вышло. Она открыла окно и пошвыряла одежду прямо на тротуар, в канаву – носки, рубашки, две пары туфель и зимнюю униформу, – а он собирал и относил в багажник, пока Джордж стоял в дверях и наблюдал. Его в жизни так не унижали; вся улица, наверное,