Русские музыканты об Америке и американцах. К. Иоутсен
потому что он не удовлетворён предыдущим.
Дмитрий Шостакович (1906—1975)
To achieve great things, two things are needed; a plan, and not quite enough time.
Leonard Bernstein (1918—1990)
VIII. Культура
Вполне закономерно, что культура – как профессиональная область деятельности, – да и духовная жизнь вообще, обращала на себя внимание иммигрантов-деятелей культуры. Кроме того, им было, с чем сравнивать, ведь многим довелось прежде жить и гастролировать не только на родине, но и в Европе.
Отношение к американской культуре в самом широком смысле этого понятия было лишено избыточного энтузиазма, хотя тональность могла различаться, от снисходительной до откровенно презрительной. «Максимальная доза Америки для культурного человека – это 2 месяца», – написал в письме к родителям в 1928 году Александр Черепнин212. Во многих случаях явно прослеживалось наблюдение над невежеством американцев.
…Были в каком-то артистическом американском обществе, где «умные» американки говорили запутанные вещи и объясняли мне, какая звезда мне покровительствует. Но я произвёл на них атаку и доказал им, что они не знают элементарной астрономии213.
Но если для одних такое невежество было отличным поводом, чтобы продемонстрировать собственную русско-европейскую интеллектуальность, то другим оно создавало вполне реальные неудобства.
Здесь, в Америке, Чайковского никто не понимает. Это такая благородная музыка! А им всё равно. Потому что они понятия не имеют ни о сказках французских или немецких, ни о русской музыке. Всё, что ни сделаешь, – «good enough» для них. А если сделаешь лучше, то они даже не понимают, что это лучше…214
Об одном из конкретных случаев в связи с этим упомянул Сергей Прокофьев: «Первым, кто дирижировал в этом зале [Карнеги-холл], был Чайковский. Сегодня двадцать пять лет со дня его смерти, но… беспамятные американцы не потрудились его вспомнить»215.
Вообще, о просвещённости американцев, а вернее, о недостатке таковой, ставшей в Старом Свете своего рода стереотипом и притчей во языцех, русские отзывались часто пренебрежительно, открыто намекая на своё культурное превосходство. Порой, иначе, как справедливым, такое отношение и не назовёшь, во всяком случае, если верить впечатлениям эмигрантов, например, Фёдора Шаляпина.
…О России [американцы] представления не имеют никакого и в круглом невежестве своём продолжают думать, что страна эта заселена исключительно варварами. Как тяжко мне, русскому, скажу, в сравнении с ними – неимоверно просвещённому человеку, слушать их истинно варварские речи216.
С другой стороны, сама система народного просвещения и его институтов была в Америке организована, по крайней мере, в чём-то, даже лучше, чем в Европе и России. Прокофьев читал в нью-йоркской библиотеке («американские библиотеки знамениты») биографию Шопенгауэра, которую невозможно было достать в России217. Невежество жителей страны свободы определялось в большей степени простым отсутствием
Письмо А. Н. Черепнина к родителям (1928) // Цит. по
ПД-1. С. 734 (запись за 02/15.09.1918).
ПД-1. С. 745 (запись за 25.10/07.11.1918).
ПД-1. С. 743 (запись за 12/25.10.1918).