Их жизнь. В краю голубых озёр. Книги первая и вторая. Роман Рассветов
у тебя всё легко получается! – С горечью проговорила Мария. – Я боюсь туда ехать в таком состоянии, как ты понять не можешь?.. Нет, я туда не поеду!
– Как хочешь! – Со злой решимостью сказал Владислав. – А я, всё-равно, поеду туда! И если ты меня любишь, приедешь, ничего с тобой не случится!
…Мария из последних сил держалась, чтобы не разреветься, и не смогла, уткнулась лицом в подушку и затряслась в рыданиях.
– И что вы, бабы, так любите сырость разводить? – Язвительно спросил он. – Перестань! Это ничего не изменит! Я так решил! Всё! – Выплакавшись, Мария почувствовала облегчение: – Что ж, уезжай! Скатертью дорога! – И повернулась спиной к нему.
– До свидания, Маша, поеду, – сказал Владислав, набросив на плечо вещмешок.
– Володя, – на глазах у Марии заблестели слёзы, – я тебя прошу, не уезжай, не бросай меня… такую… Как же я, тут, одна? Без тебя? Володя?
– Нет, я не могу иначе… ты приедешь… я напишу…
Мария несколько мгновений молчала, силясь взять себя в руки. – Что ж, поезжай… Больше упрашивать не буду… – Он подошёл к ней, собираясь поцеловать. Она отстранилась: – Обойдёшься! Уезжай! – И пошла в хату. Владислав постоял несколько секунд в раздумье, затем махнул рукой и пошёл…
Мария стояла за дверью, страстно желая, чтобы он вернулся, обнял её, сказал, что не уедет, останется, что любит её, не может без неё… Но вот его фигура показалась за окном. Он поднял на руки сидевшего на траве сына, прижал к себе, поцеловал в лобик, опустил на землю и пошёл, ни разу не оглянувшись… Мария зажала рукой рвущийся из груди крик и упала ничком, забилась в рыданиях…
День выдался на редкость жаркий, безветренный, даже небо, вроде бы, поблекло от жары, выцвело. Мария полола сильно заросшие лебедой грядки, часто вытирала платком потное лицо и грудь. Мать только что ушла подоить корову. Мария взглянула вслед её мелькнувшему среди зелени светлому платку и опять опустила голову, задумалась. От Владислава до сих пор не было ни одного письма. Первые дни она не находила себе места от острой тоски по нём, от чувства, что она не нужна ему, что он бросил её, разлюбил…
Она ложилась в пустую, холодную постель, на простынь, хранившую его запах, вспоминала его сильные, волосатые руки, умевшие быть такими ласковыми и нежными… Обида на него, почему-то, быстро уходила, забывалась, и тогда она только жалела, что не уговорила его остаться… Зря она так гордо тогда себя повела, не захотела унизиться, упросить его, победить лаской и мольбами…
Но, вслед за этими мыслями, приходили другие, просыпалась её женская гордость и достоинство. «Ладно, пусть, – думала она. – Чёрт с тобой, если ты оказался таким, проживу, как-нибудь, и без тебя!» Она прислушивалась к новой, зародившейся в ней, жизни, порой довольно больно дававшей о себе знать. «Интересно, кто это будет, мальчик, или девочка? Братик, или сестричка, будет Робчику? – Часто думала она. Эту беременность она переносила хуже,