Каждому свое. Вячеслав Кеворков
положил левую руку на стол, а правую оставил свободной, поскольку, жестикулируя ею, можно было точнее выразить мысль.
– Я тебе вот что скажу, дорогой мой гость. До прихода к нам немцев я думал о них лучше. У нас вот в совхоз до войны трактор немецкий пригнали, «Фордзон» назывался. Советская власть где-то по дешевке прикупила. Так это же зверь, а не конь, 50 лошадиных сил. На нем пахать, бороновать, возить, чего хочешь делать можно. На нем одном пол-России перепахать можно. Так вот тогда я немцев зауважал.
– А сейчас что же?
– А сейчас всё по-другому. На прошлой неделе немцы согнали на базарную площадь человек пятьсот жителей. Ну вывели мальчишку и девчонку, лет по 13–14, соорудили помост с виселицей, подняли туда этих двух подростков. Я стоял во втором ряду. Глянул, ну дети. Он – в кепочке, она – в платочке. И пожилой немец, лет за пятьдесят, седой весь, спокойно, без всякого сомнения, по-деловому накинул детям петли на шею. Потом я спросил у народа, за что их повесили? Сказали, будто ребята отвернули зеркало и какие-то другие побрякушки с немецкой автомашины.
Рассказ стоил хозяину больших усилий, поэтому, закончив его, он рухнул головой на стол рядом с тарелкой.
Клавдия словно ждала этого момента. Ловко подсунув голову под безжизненно висевшую правую руку хозяина, она взвалила его на плечо и поволокла к кровати.
Северов привстал, чтобы помочь женщине, но был остановлен суровым жестом, гласившим: «Не следует вмешиваться в дела семейные».
– Чаю хотите? – вернувшись, поинтересовалась Клавдия.
Отказываться было бесполезно, поскольку одновременно с вопросом она поставила на стол уже наполненный чаем стакан.
– Вы насколько же к нам пожаловали? – довольно бесцеремонно поинтересовалась она.
– Завтра утром постараюсь на поезд в Минск сесть. Домашние наверняка волнуются, надо поспешить.
– А спать вас где укладывать? В избе или, может быть, в сарае на свежем сене?
– На сене, конечно.
Густой запах свежескошенной и подсушенной на солнце травы был ему наградой за правильно сделанный выбор. Простыня, брошенная на сено, выглядела соблазнительно. Отход ко сну был желанным, но пока преждевременным. Северов внимательно наблюдал сквозь щели сарая за всем, что происходило снаружи.
Свет в доме погас, и Клавдия, громко шлепая по земле деревянными сандалиями, отправилась в свой дом.
Скоро и там погас свет.
Северов погрузился в собственные размышления.
Итак, факт сброса Северова в районе Пскова не без помощи предателя зафиксирован противником. Теперь его будут искать, постоянно наращивая силы до тех пор, пока не обнаружат живым или мертвым. Тут никаких иллюзий и быть не может.
«Значит пришла пора выполнять задание», – подумал Северов.
Северов закрепил наушник и рухнул на простыню. Сено послушно расступилось, приняв его тело в свои объятия.
Засыпал он под музыку и разноязычную речь, доносившемуся из правого уха. Левое свободное, ухо улавливало совсем иные звуки. Где-то в основании стога мыши затеяли непристойную