Каждому свое. Вячеслав Кеворков
обутые в безразмерные ботинки, унаследованные от далеких предков. Старая потрепанная шинель времен одной из многочисленных войн, пережитых Россией, урезанная в пол длины и униженная временем, выглядела на его плечах жалкой пародией на военное обмундирование.
Солнце лишь наполовину поднялось над деревьями, когда Северов, проделав длинный путь через лес, подошел к железнодорожной насыпи.
На ближайшем к нему пути стоял железнодорожный состав из двух платформ, груженый изуродованными немецкими танками. У большинства отсутствовали гусеницы, у других – башни словно шляпки модницы были сбиты набекрень. А у одного была отбита половина орудия, а оставшаяся часть беспомощно торчала из башни, словно обрубок искалеченной руки.
Перед глазами встал капитан Дубровский из ресторана «Савой». «Для меня штрафбат – это курорт. Понимаешь? У нас, истребителей танков, задачка гораздо серьезнее. Выходишь с этой железякой один на один. Или ты ее, или она тебя».
То, что он с презрением называл могучую бронированную машину «железякой», вызвало у Генриха уважение к этому бесстрашному парню. Какую очередную бронированную махину превращает он теперь в металлолом? Или уже превратил. Дай Бог тебе выжить, отчаянный человек!
Небольшой маневровый паровозик, прозванный в народе «кукушкой» за свой ненавязчивый гудок, стоял под парами, послушно пропуская мчавшиеся мимо эшелоны, груженные немецкой техникой и людьми.
Пожилой машинист в засаленной робе спустился на землю и ветошью, пропитанной маслом, как и его одежда, с любовью протирал рабочие детали своего любимца. Никого вокруг не было. Сопровождать хлам на колесах немцам в голову не приходило. Дождавшись, когда машинист перейдет на другую сторону, Северов быстро поднялся по насыпи, легко запрыгнул на платформу и устроился между двумя калеками. Парадоксально, но сейчас, под защитой вражеской брони, он почувствовал себя уверенно.
К тому же в этот момент «кукушка» издала соответствовавший ее габаритам писклявый звук и потащила за собой обе прицепленные платформы, да так резво, что на исходе часа пути миновала сортировочную и, резко снизив скорость, подкатила к ремонтным мастерским. Северов спрыгнул на землю и по замасленным шпалам направился в сторону города.
Проходя мимо двух работяг, разгружавших при помощи какой-то примитивной стрелы тяжелые стальные железнодорожные колеса, насаженные на ось, Северов, как положено, поздоровался. Увлеченные делом рабочие не удосужили его вниманием.
Он не обиделся и, миновав пару кварталов, вышел на рыночную площадь и взглянул на городские часы. Без четверти десять. Идти до цели оставалось не больше десяти минут. Кстати, задерживаться на базарной площади не стоило. Рынки были излюбленным местом активности немецких комендатур в оккупированных городах. Не желая испытывать судьбу, он поспешил покинуть сомнительное место.
Через десять минут он очутился перед зданием, в котором находилась немецкая военная разведка и контрразведка.
В Москве