Капкан для Александра Сергеевича Пушкина. Иван Никитчук
было горячая мысль: жениться. И сразу потухла: тогда прощай воля, прощайте все сказки жизни, прощай все… Невозможно! Но невозможно и быть подлецом… И она так жалка и прелестна… Он обнял ее и привлек к себе.
– Ты здорово озадачила меня, Оленька… – сказал он. – Но не отчаивайся так… Надо обдумать дело толком… И нельзя так сразу нос вешать… – утешал он ее без большой, однако, убедительности для самого себя и, целуя ее в белую шею с золотистым нежным пушком, тихонько продолжал: – Ты приходи сегодня ночью ко мне… да?.. и мы потолкуем тихонько… Хорошо? А теперь утри свои милые глазки и будь у меня молодцом… Все уладим, не тревожься…
Оля долго, долго смотрела в его смуглое, взволнованное лицо своими прелестными, чистыми глазами, а потом вдруг, зарыдав, крепко обняла его и прижалась к нему беззащитно.
– Не… покидай… ме…ня… родимый… Я… без вас…
В коридоре послышались неторопливые шаги Арины Родионовны. Оля схватила руку Пушкина, поцеловала ее и быстро скрылась. Он тоже спрятался к себе в комнату: теперь ему няни было бы стыдно… И, повесив голову, он ходил по комнатам до самых сумерек. Потом пошел к себе, потребовал свечу и попробовал было писать. Но работа не пошла: душа ныла. Отбросив с досадой перо, он снова зашагал по темным комнатам и слушал, как снаружи воет и бьется буйный ветер и как хлещет в стекла дождь… Жестокая тоска схватила его…
– Что ты тут все из угла в угол топчешься? – появившись в дверях гостиной со свечой, проговорила Арина Родионовна. – То смехи да хаханьки, а то вдруг и захандрил… Али что?
Он вздохнул.
– Не работается что-то, мама… А может, и этот чертов ветер. Ишь, как завывает, чтобы черти его взяли!
– А ты к ночи не черкайся, – строго остановила няня. – Разве к ночи кто путный поминает его?
– А, мне все опостылело! – махнул он рукой. – Вот что, няня, вели-ка подать мне сюда чаю… И ты чашечку со мной выпьешь… С малиновым… А?
– Это вот так, – одобрила старуха. – Сичас велю подать. Самовар давно уж наставили, небось, кипить…
От свечи стало уютнее. А потом и чай на круглом столе задымился… Он сел в кресло, а Арина Родионовна с чулком устроилась на большом диване в своем уголке.
– Расскажи-ка ты мне сказку какую-нибудь хорошую, мама, как, бывало, в старину рассказывала, – сказал он, прихлебывая из стакана. – Может, скука-то и пройдет…
– Какую же тебе? Давно уж все переслушал, небось…
– Все равно какую…
Няня над чулком задумалась. Снаружи бился и взвизгивал, и выл ветер… Дремотно дымился чай в стакане…
– Ну, слушай, коли так, – проговорила старуха. Своим особенным голосом начала: – В некоторыим царстве, но не в нашем государстве, жил старик со своею старухой у самого синяго моря… Они жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод – пришел невод с одною тиной; он в другой раз закинул невод – пришел невод с травою морскою; в третий раз закинул он невод – пришел невод с рыбкой,