Мой желанный. Владимир Лим
Или куртка! С собой! Там прохладно!
В Шамояне было что-то роботоподобное – когда молчал, стоял истуканом, руки по швам, как вежливый военный, открывал рот – оживал всем телом, накачанными руками, широким тазом. И говорил слегка отрывисто, с непривычными интонациями.
Павел тоже широк в тазу, и длинные, кривоватые ноги, ступнями внутрь. И вид у Павла был вежливый, на всё готовый, не как у начальника. Так он заманивал, расслаблял, но если кто-то промахивался, подставлялся, бил, без промедления, в самое больное, хотя, вроде бы, и шутя.
«Нива» -«Шевроле» Шамояна ехала бойко, легко, но переключалась с замедлением, толчками, что-то, должно быть, с сцеплением. Вместо кондиционера – опущенные стёкла, тёплый ветер треплет щёки, влажные ещё волосы, иногда, справа, неприятно близко, крутой обрыв. Когда ехала в Алушту, обрыв был слева, далеко, через полосу.
Доехали быстро, Шамоян называл посёлки, хотя мы умели читать указатели, и, что было интересно, все вершины и горы. И не опоздали, перед нами свернул на просторную поляну микрик – высокий, в рост, «мерин». Из него вышли парень и студентка, предлагавшие экскурсии на набережной, две женщины в немодных, но симпатичных плотных бриджах и Григорий. Он помахал нам, и не дожидаясь нас, стал выгружать вместе с водителем и парнем тяжелые черные спортивные баулы.
Инна смотрела на него во все глаза, украдкой показывала пальчиком и бормотала:
– Это он? Не могла предупредить?
Шамоян быстро собрал складной столик, стулья, два больших желтых зонта, студентка Лена достала пластиковые туесочки с едой, крупно нарезала мясистые помидоры, выставила термосы с кофе и чаем, одноразовые плотные картонные тарелки, пачку влажных бактерицидных салфеток.
Григорий нас почему-то не знакомил, мы, не чинясь, познакомились сами; женщины, примерно моего возраста, ухоженные, судя по серьгам и кольцам, не бедные, были не очень расположены к общению, но когда Инна представилась ответственным секретарём Института медицинской радиологии и доктором наук, потеплели, оживились и от этого как-то даже похорошели. Москвички, Вера Сергеевна и Ольга Павловна, явно привыкшие к вниманию окружающих, были, вероятно, людьми известными в определенных кругах, но мне, человеку провинциальному, их лица ни о чём не говорили. И потом, я всегда относилась к людям просто, без оглядки на их положение.
Бутерброды с бужениной, хамоном и мягким сыром пришлись всем по вкусу, кроме меня. Я ела хлеб с «Филадельфией», помидорами и зеленью, запивая сладким чаем. Григорий смотрел внимательно, как будто следил за мной.
– Я просто не ем мясо, – объяснила ему.
– И еще беременна, – добавил он тихо.
– Счастливая! – вздохнула Инна, коснувшись меня голым локтем.
– Поздравляем! – присоединились почти хором москвички, вроде, искренне, с завистью даже.
Баулы погрузили на тележку, водитель Василий, он же телохранитель, с кобурой под пиджаком, коротко стриженый, с толстым затылком, покатил её в пещеру, мы, утеплившись, всей оживленной, подобревшей