Мой желанный. Владимир Лим
висел шар, яркий, слепящий в центре и невидимый, сливавшийся с небом по краям, полетела к нему. Он не был солнцем, не излучал тепло, и я не приближалась к нему, как будто летел параллельно со мной, держа на расстоянии. И не могла определить размер – большой или маленький? Далеко или рядом? Но в нём было что-то странное, живое, теплое, чувствовала это не лицом, не руками, а душой.
Попыталась ускориться, догнать, но как солнечный зайчик на конце луча скользил над туманом вместе со мной.
Не знаю, сколько длилась эта игра в догонялки, но заметила, что туман подо мною поредел, пошёл клочьями, открывая зелёную, приподнятую над морем долину – горные склоны, стекавшиеся к ней с трёх сторон, расступались до самого берега, поросшего соснами и пихтовой рощей – ветвистой, медно-ствольной. По всей плоскости долины, слегка выгнутой, местами каменистой, поросшей низкими кустами цветущей акации и терновника, бродили люди в белых длинных, до пят, туниках, они ходили в разных и даже встречных направлениях, как будто что-то искали в высокой, шелковистыми волнами расходившейся, траве. В их хаотичном движении была, между тем, одна особенность: никто из них не пересекал и не приближался более, чем метров на пять – шесть к центру – плоской вершине долины, где сидел, точнее, вольно полулежал, некто золотоволосый, длиннокудрый. Таким образом, вокруг него образовался круг диаметром десять —двенадцать метров совершенно не тронутой, мягко струившейся на ветру, травы. При этом люди, а это были женщины разного возраста, казалось, не замечали этого человека, но стоило ему шевельнуться, сменить позу и все останавливались, обращали к нему лица и напряженно, пристально всматривались, пока он не затихал. Люди продолжали своё движение, напряжение на их лицах сглаживалось, стекало, сменялось рассеянным, трогательным выражением.
Тотчас же и во мне возникло и захватило всю благодарное, радостное чувство приязни, нежности к этому златокудрому человеку, я ощущала свою связь с ним, теплое и светлое, шедшее от него, как будто бы он был частью меня или я была частью него.
Я осознала, что не лечу, а брожу, чувствую ногами мягкие плети травы, и пахнет, близко пахнет озоном, грозовой свежестью…
2.
В палатку вошел Лёша, выдернул из розетки прибор, следом – Григорий, я радостно, как к родному потянулась к нему, но тут же заметила, что так же радостно, как близкому долгожданному человеку, улыбаются ему и Инна, Вера, Ольга, и осознала, что моя неожиданная радостная приязнь к этому человеку беспричинна и нелепа.
Лёша попросил нас взять фляжки и отправиться к источнику. Выяснилось, что прошло четыре часа. Мы оставили одноразовые тапочки у выхода, надели пластиковые синие шлепанцы и, стараясь не смотреть на Григория, преодолевая беспричинную нежность к нему, пошли по тропинке, выложенной из мелких осколков известняка. Источник находился на границе электрического света и тьмы, и это был все тот же юный, мускулистый у корня, гриб, из гладкой мраморной головки которого, изливался с журчанием в выдолбленную