Мой желанный. Владимир Лим
что относится ко мне, чувствую любовь, но всегда с любовью бывает ещё что-то, странное, чужое – не ко мне.
Я ревную?
Он стоит с обвисшими хлопчатобумажными крыльями рубашки, со странной улыбкой на устах. С лёгкой болью вижу я в улыбке любовь и то, что не ко мне. Он поднимается на порожек, становится рядом, близко, и я понимаю вдруг, что звала его, не осознавая.
Теперь мне кажется странным, что дом Павла показался мне таким холодным и чужим.
В тот день Валентин ушёл на привокзальный рынок, а я почувствовала тошноту, запах яичницы, вышла в сад, и луг позвал меня.
Когда проходила мимо, старик быстро и неожиданно обернулся, будто клюнул, как большая худая птица. Вспомнила детское: из глубины двора на меня смотрит круглыми злыми глазками серый хромой журавль с подрезанными крыльями. Там, в нелюбимом детстве, он мне снился человеком, и, что странно, как птицу, я понимала журавля и любила, а как человека, – боялась.
Старик спросил меня: «Ты с Камчатки? Журналистка? Знала Павла Козлова? Моего сына?»
Я испугалась. И того, что неожиданно произнесли его имя, и боли, которой оно отозвалось, хотя со дня его гибели прошло несколько лет.
Я покраснела, молча, быстро повернулась и пошла прочь.
Как детский страх перед грозой: неведомые силы с грохотом и гневным сверканьем раздирают необъятные небеса, смыкается кольцо неотвратимой судьбы.
Я вбежала в дом, закрыла окна, двери и села на порожек, как испуганная чёрная кошка, убежавшая от яростной своры. И первое, что заметила, придя в себя, – рука обнимала живот.
Было что-то ужасно горькое в том, что уехав так далеко, я встретила его отца, и им оказался первый встречный, с которым заговорила.
4.
Не ощущаю перемен, но становлюсь другой, вижу это, вспомнив ту, что мечтает о славе, о светлой чистой душе и красивых стихах. Становлюсь другой, и это также неотвратимо, как перемены в природе – четыре времени года сменяют друг друга и приходит весна.
Неведомые соки будят во мне это, я вижу цветенье трав и деревьев, полёт медлительных пчёл и быстрых ласточек, строящих гнездо под карнизом, и вхожу в этот вечный сад – не душой, не будит во мне красоты, ленивой печали, тихих стихов, телом вхожу, и странное чувство такое, будто голая, будто голой лежу на траве и не стыдно – ни пчёл, ни цветов, ни людей. И хочется голой лежать на траве, чтобы кожу щипала трава, сорвать цветок, понюхать и съесть, землю понюхать, так вкусно пахнет землёй, так хочется съесть, и всё говорит во мне: не нужно ни славы, ни дела, ни книг, а только лежать на теплой живой траве и чувствовать кожей, телесно, – цветенье, круженье, завязь плодов и новую жизнь, что в тебе.
Пахнет яичницей, может, забыла, заспала? Нет, просто запах вспоминается, мгновение из прошлого. Что-то вспоминается, прошлое стучится, зреет и стучится, как цыплёнок в скорлупу?
Старик сидит и смотрит на луг.
А ведь встреча с ним не была