Черное сердце: на шаг позади. Екатерина Мельникова
Чо, ключи повесил, а закрываться не надо?
– Что это значит?
– То, что ты рискуешь, Артем. Просто. Все время. Рискуешь. В том числе и в словах. Как ты меня назвал?
– Ты слышал, кто ты есть. И я с тобой по этому поводу еще успею разобраться. Я из тебя ногами выбью эту дурь, чмо! – после этих его слов я поддаюсь в сторону, бурча под нос то ли «пошел в жопу, дерьмо собачье» то ли «чтоб ты провалился, скотина», но скорее всего все сразу. В неподобающей злости Артем перестал быть человеком. Его руки, налившиеся силой от отвращения, хватают меня то за шею, то за пиджак, изо рта у него выпадают наставления и ругательства, штаны возле ширинки мне становятся малы, я все еще стараюсь вырываться, но в какой-то момент сдаюсь. Рубашку мою к этому моменту можно снять и сразу отжимать. А Артем все не может выпустить весь свой пар: – Когда ты переживешь эмоциональный катарсис? Сколько тараканов надо отравить у тебя в башке? – Интересный вопрос. В голове моей нет ничего, кроме большого кладбища, затопленного болотом, и тараканы там элементарно не выживут. – Заткнись и стой, я схожу за отцом. О, черт! О, господи! – вспомнив властителей света и темноты, обоих сразу, Артема отбрасывает от меня к противоположной стене, но это еще хуже, чем я со всем своим возбуждением уперся ему в бедро, ведь с такого ракурса намного виднее, чем это таким я уперся. Теперь Артем не будет говорить, что мне в ванной нечего прятать. Я поспешно снимаю пиджак, чтобы скрыть быстрое реагирование, осторожно поднимаю взгляд на Артема, а друг осторожно переводит взгляд с реагирования на мои глаза, полные худших эмоций.
В коридор входят Каринка с мужем. Никто не догадывается, как я облажался. Все по-прежнему считают, что шоу в зале ресторана – это и есть гвоздь моего номера с облажанием. На деле все хуже. Песню свою Карина, оказывается, давно отпела. А я и не помню, как мы пережили аплодисменты. Моя лебединая песня тоже будет исполнена очень скоро, все это я нахожу в ошпаренном образе Артема. Мой бедный друг стоит, как швабру проглотил. И я стою. Во всех смыслах. Вот это провал. Кажется, друга у меня больше нет. Стопроцентные натуралы такого не прощают. А еще иногда убивают за это, вот и Артем меня убьет. Лажа. Какая лажа! Чувствую под носом что-то горячее и касаюсь этого места рукой.
– Папа. – Говорит Артем, через столетие обнаружив Петра. – Карина. Вы что здесь…? А где мой брат?
– Сергей с Таней. Что происходит? – конструктивно и жестко, словно командир в полку, требует Петр, оценивая обстановку в части. – Ты его что, бьешь? Ты видишь, какой он?! – и достает платок, а затем и этот крик. Через мгновение я понимаю, зачем мне понадобился его носовой платок.
– Вот сволочь! – взвываю я, обнаружив на своей ладони кровь из носа. – Ты за все заплатишь, гандон использованный! – вместе с криком во мне взрывается и радость, потому что быстрого реагирования больше нет.
Оказывается, вид собственной крови ликвидирует возбуждение, даже медицинского работника.
– Дружище,