Хулиганский роман (в одном очень длинном письме про совсем краткую жизнь). Сергей Николаевич Огольцов
начнёт выделять газ и создаст там такое давление, что бутылка взорвётся с громким хлопком, разбрасывая в стороны песок и свои осколки.
Просто надо проявлять осторожность и не порезать пальцы, когда выстругиваешь пробку, а когда, сидя на земле, вбиваешь её в горлышко заряженной стеклотары, то нельзя стискивать бутылку между ног; у меня одна треснула и отскочившее горлышко глубоко распороло кожу на правой ляжке, где кончаются шорты…
Из-за чтения книг я здорово отставал от движения общественной жизни.
Например, в то же самое лето, распластав на диване книгу корешком вверх, я вышел во двор и – изумился: его пересекали разновозрастные мальчики, волоча обрезки досок и брусков.
Я подбежал расспросить: что? как?
Мне сказали идти на стройку многоэтажки, где ещё одна группа собирает отходы стройматериала, которые солдат-сторож великодушно позволил утащить.
Я прибежал как раз во время, чтоб ухватиться за конец длинной половой доски, которую мальчикам постарше удалось выпросить у сторожа.
Он только сказал, чтоб побыстрей уносили, пока никто не видит.
Мы пронесли её через двор Квартала и вниз по спуску к школе новобранцев и, не доходя до тропы ведущей к детскому садику, свернули под крутой откос сдвинутой земли, что ссыпáлась сюда под ножом бульдозера, когда тот наверху разравнивал поле для катка.
Тут, у самой кромки леса, стучали молотки и кипела работа.
Старшие мальчики пилили доски и прибивали их к врытым в землю столбам и получались стены сарая, у которого не было окон, но дверь уже висела на своих петлях и даже был потолок из досок.
Внутри царил полумрак и стояла деревянная лестница, что вела наверх через квадратный лаз в плоской уже прибитой гвоздями крыше.
Я взобрался туда, где два-три старших мальчики обсуждали достаточно ли крепок этот верх.
Ещё они говорили, что сарай станет штабом ребят нашего двора, но никто не дал мне поработать ни ножовкой, ни молотком да ещё и прикрикнули, чтоб я спускался – и так нагрузка велика.
Я слез по лестнице; ни в полутёмном сарае, ни вокруг уже не оставалось никого из моих ровесников и я пошёл домой, к дивану с книгой, радуясь, что теперь у нас будет свой ребячий штаб, как у Тимура и его команды.
Позднее я не раз подходил к тому сараю, когда шёл гулять в лесу, но там никого не было, а на дощатой двери висел железный замок.
Под осень рядом с сараем появился стожок сухой травы, а в нём поселились куры через выпиленный внизу двери проём.
Не получилось штаба…
У папы была парикмахерская машинка – никелированный зверёк с двумя рожками.
Вернее, это были ручки, и ими папа приводил её в движение, сжимая и послабляя свою ладонь, в которой держал машинку.
Наступал день стрижки и меня с братом, по очереди, усаживали посреди кухни на табуретку поставленную на стул, чтоб мы сидели повыше и папе не пришлось бы сгибаться к нам в три погибели.
Мама плотно окутывала нас белой простынёй вокруг шеи и закрепляла её бельевой