Обсессивный синдром. Валентина Думанян
мере я не была предателем своей родины, а свадьбу в ближайшее время мне все равно не сыграть. При мысли о Доминике, меня снова будто подбросило и швырнуло о землю, и я дала волю слезам. Папа уже знал о Доминике и понял причину моих слез. Он не сказал ни слова, а просто подошел и обнял, целуя меня в макушку.
***
Николетта Нойманн. Под этим именем я выеду в Германию. Новые документы были у меня уже через несколько дней. Очень быстро. Но профессор до сих пор не звонил, и я начала беспокоиться, ведь тогда пришлось бы начинать все заново и оббивать пороги малознакомых мне светил медицины. Каждую секунду я была как на иголках, снова искусала все ногти и мало ела. Постоянное чувство тревоги съедало меня изнутри. Ханне перед отъездом я оставила свой домашний адрес, ведь если будет какая-нибудь весть, меня уже в съемной квартире никто не найдет. Ханна обещала наведываться по старому адресу время от времени, узнавая, нет ли почты для меня. Я пригласила ее в гости и пару дней она гостевала у нас в поселке, отвлекая меня от грустных мыслей. Я ничего ей не сказала о том, куда уеду, поэтому она думала, что я хочу отправиться вслед за ребятами на передовую медсестрой в госпиталь. Училище все равно закрыли, и нам нужно было чем-то заниматься.
– Я пойду медсестрой с тобой, чем я хуже? – как-то не выдержала она. – Я не боюсь, Антони меня бы понял и поддержал.
– Ханна, мне тоже не хочется с тобой расставаться, но я планирую совсем иначе себя проявить.
– Чего ты боишься, поделилась бы с подругой? Что здесь такого? – она испытующе посмотрела на меня и почти обиделась. – Можно подумать, я не знаю, что ты едешь искать его… Меня так и передернуло. Я не отпустила ситуацию с Домиником, он снился мне каждую ночь, как и немцы, которые снимают меня с поезда и бьют за фальшивые документы, еще грезились какие-то монстроподобные существа, которые оперируют меня в сознании. Наверное, так и есть, я действительно уезжала, что бы быть ближе к нему. Кто знает, может, он жив, может, он ранен, может, он в плену. И еще тысяча таких «может». Конечно, я знала, что сразу где-нибудь на первой остановке поезда он не станет у окна и не улыбнется мне, но лучше было думать о нем так, чем представлять его мертвым. Тем более он действительно мог остаться в живых, и мы бы пересеклись с ним, ведь мир тесен.
А потом позвонил профессор: «Все решено. Приезжай завтра за инструкциями». Сидя в автобусе, я не знала, ликовать мне или начинать бояться. «Пути назад нет, теперь только вперёд, поздно уже бояться», – примерно такие мысли роились в моем воспалённом мозгу. Мы уехали к профессору на дачу, подальше от сторонних ушей и обсудили план. Оказывалось, профессор за меня поручился, представил меня как юную немку, которая хочет вернуться на историческую родину под предлогом изучения медицины у первых медиков страны. К его рекомендациям прислушались в столице, куда обращались они дальше, я даже спрашивать не стала, но план сработал каким-то немыслимым