По обе стороны огня (сборник). Валерий Поволяев
едва уловимо тянуло вкусным знакомым запахом.
– Ты какой институт окончила? – выкрикнул Шатков.
– Педагогический. А что?
«Не люблю вопроса: „А что?“, – подумал Шатков. – Есть в нем что-то неряшливое, полоротое, по-крестьянски безмозглое. „А что?“, „Чаво?“, „Да ничаво!“»
– А я думал – кулинарный техникум. Слишком вкусно пахнет. Кофе, во всяком случае, не морковный.
– Как можно долларового клиента угощать морковным кофе?
– Давно не слышал, чтобы меня называли клиентом.
– А ты как хочешь? Пациент, пассажир, абонент, заказчик, подрядчик, абонемент? Что предпочтешь, а? Займи лучше Ларису!
Лариса неожиданно хихикнула, округлила глаза, Шатков понял, что эта молчаливая черноволосая – с примесью татарских кровей девушка – может смеяться над чем угодно, покажешь ей палец, и она будет хихикать над пальцем – такова у нее натура.
– Вы тоже из педагогического? – вежливо, на, «вы», спросил Шатков.
– Тоже, – Лариса быстро глянула на него и отвела глаза в сторону. Снова хихикнула.
– Ты что, ее щекочешь? – выкрикнула Нэлка с кухни. – Чего она у тебя хихикает?
– И работаете… педагогом? – Шатков мысленно выругал себя – разве можно задавать такие вопросы? Обвел рукой пространство, потом ткнул пальцем в гипсовые слепки. – Нэля человек талантливый, правда?
– Да, – тихим нежным эхом отозвалась Лариса. Шатков невольно погрустнел – будет ли голос этой женщины таким же нежным, когда он уснет и в квартиру беззвучно войдут двое амбалов?
Минуты через три появилась Нэлка, неся резной поднос с тремя черными обливными чашками и блюдцем, на котором тесно гнездились крохотные бутербродики с сыром и колбасой.
– Твоя чашка – вот, – показала Нэлка Шаткову на чашку, находящуюся у нее под рукой, – я тебе чуть покрепче сделала – ты мужчина, тебе можно, – а нам с Лариской чуть послабее… Бери.
У Шаткова перед глазами мигом зажегся красный предупреждающий огонек – не подмешала ли чего Нэлка в кофе? Он снова обвел пространство рукой, специально задержался на гипсовых слепках.
– У вас, Нэля, самая удивительная квартира из всех, которые я когда-либо видел, – сказал он вежливо. Нэлка, радостно улыбнувшись, заскользила глазами вслед за его рукой, остановилась на гипсовых слепках. Шатков взял чашки с подноса и поставил на стол. Ту чашку, которую Нэлка приготовила для него, он поставил перед Ларисой.
– Есть коньяк, есть водка, есть ликер, – сказала Нэлка. – Что будем пить?
– Мне немного коньяка, – попросил Шатков.
– Ликер!
– И я – ликер. Что-то на сладкое потянуло, – игриво произнесла Нэлка. – С чего бы это? А, подружка? – Она потеребила Ларису за плечо, разлила ликер по крохотным, украшенным серебряным кантиком стеклянным стопкам, достала бутылку коньяка, налила Шаткову. Его стопка тоже была крохотной, ликерной.
– Я из наперстков не пью, – сказал Шатков.
– Что так?
– Детская