Смерть перед Рождеством. Кристоффер Карлссон
кофейником. – Хочешь?
– Спасибо. – Вглядываюсь в округлый кусочек пластика на его груди. – RAF. – Я отчетливо выговариваю каждую букву, не будучи уверенным, что их надо произносить именно так. – Это Royal air force[23] или что-то другое?
– R-A-F, – медленно повторяет Оскар. – Радикальный антифашистский фронт.
– А что такое радикальный антифашизм? – спрашиваю я. – Что-то вроде AFA?
Он смеется надо мной, как над ребенком, сказавшим несусветную глупость.
– Ну… что-то вроде того.
– А что такое RAF-V?
– Это тебе знать совсем необязательно.
– Я так не думаю.
Оскар делает большие глаза, моргает – подает знаки кому-то за моей спиной. Потом снова оборачивается ко мне:
– Только не надо повышать голос. Я не выношу шума, тебе понятно?
Усаживаюсь, кладу локти на барную стойку, вдыхаю запах кофе. Может, все-таки взять чашку-другую?
– Мы хотим выйти на предполагаемого свидетеля по этому делу. Это женщина, и она состоит в RAF.
– В стокгольмском отделении RAF больше сотни активистов, – сообщает Оскар. – Примерно треть их – женщины. Нужно еще что-нибудь…
Он все так же невозмутим, но глаза забегали. Нет, что-то не так с этим Оскаром.
– Ты ведь наверняка знал его, – говорю я. – Ты и Томас, вы были знакомы?
Оскар склоняет голову набок, будто размышляет, как будет правильнее на это ответить.
– Мы не были знакомы, но я знал, кто он.
– Точно не были? – Я смотрю ему в глаза.
– Слушай, убирайся-ка ты отсюда. – Он ставит кофейник на стойку. – Люди смотрят…
– Но ты сам выбрал побеседовать здесь, – говорю я. – А то можем прогуляться до бункера…
Он улыбается, поворачивается ко мне спиной. Ставит форму на посудный столик. Чистит раковину, над которой висит ящик для ножей. Я вглядываюсь в блестящие стальные лезвия.
– И много у вас обычно посетителей?
– То есть?
– Я просто спросил.
Он снова молчит, потом отвечает рассеянно, размахивая руками:
– Да, обычно много… Я понятия не имею, куда он подевался.
Оскар имеет в виду недостающий нож. Не тот ли самый, который всадили Хеберу в спину? Я пытаюсь разглядеть его обувь. Вполне возможно, что она сорок четвертого размера.
– Слушай, – он снова поворачивается ко мне, – тебе меня не запугать, ты понял? Здесь вообще никто ничего не боится, и меньше всего – таких отвратительных копов, как ты.
– Отвратительных? Это что-то новое…
– Тебе ведь нравится твоя работа, так?
– Ничего не имею против нее, – честно признаюсь ему.
– Заметно.
– То есть?
– Тебе нравится донимать людей, это заметно. Задавать им дурацкие вопросы.
– Мне не нравится, когда люди режут друг друга ножами.
На мгновение Оскар замирает. Я наблюдал подобное много раз. Как человек вдруг меняется в лице, когда понимает, что дело касается его напрямую. Он откладывает губку. На моих глазах крепкий мужчина превращается в беззащитного, готового расплакаться ребенка.
– Я
Королевские военно-воздушные силы (