Олимпийские игры. Очень личное. Елена Вайцеховская
женой Дженсену действительно повезло. Не подойти к ней на трибуне, где нас на «пятисотке» разделяли всего несколько сидений, я не могла. Впрочем, в ожидании забега ее подбадривали все. Большей частью – с плохо скрываемым состраданием. А она, трясущимися руками сжимая хрупкий картонный стаканчик с кофе, сказала:
– Я ужасно боюсь, что, когда все закончится, Дэн так и не сможет забыть эти проклятые коньки. И всю жизнь будет мучиться от мысли, что он – неудачник. А мужчина не должен жить с таким чувством. И не должен позволять женщине себя жалеть. Даже самой близкой женщине.
– Он уже знает, чем собирается заняться, когда Игры закончатся?
– Смотря чем они закончатся…
… Слезы Дженсена, Робин, и снова Дженсена, крупным планом обошедшие телеэкраны мира, заставили плакать всю сентиментальную Америку. Даже известие о том, что прямо на стадион позвонил президент США Билл Клинтон, не произвели на очевидцев триумфа более сильного впечатления, нежели бег чемпиона.
– Я ничего не помню, – говорил Дэн после финиша. – На старте повторял: «Мне все равно». А после первого же виража словно провалился в какой-то транс. И очнулся только после финиша.
– И?
– И понял, что мне действительно все равно, даже если кто-нибудь еще пробежит быстрее. Я сделал все, на что был способен…
… Он выиграл, несмотря на то, что по ходу дистанции спотыкался, чуть не падая, дважды. Вторым стал Железовский. Усмехнулся, по обыкновению, в телекамеры: «Что ж, видно не судьба…»
Что на самом деле творилось в душе белорусского спортсмена, лучше других понимал в тот момент лишь его извечный соперник. Иначе, наверное, он никогда бы не написал письмо, которое Железовский получил через несколько месяцев после Олимпиады: «Прости меня, Игорь, за то, что я выиграл…»
Глава 4. Золото для Украины
Последняя золотая медаль Олимпиады-94 в фигурном катании одним судейским голосом была присуждена украинской фигуристке, чемпионке мира-1993 шестнадцатилетней Оксане Баюл.
Для того чтобы в Норвегии олимпийской чемпионкой стала американка Нэнси Керриган, было сделано все. С ней носились как с писаной торбой. Более десятка предсоревновательных пресс-конференций с Керриган в главной роли начинались обращением к журналистам: «Будьте корректны – ни слова о деле „Керриган – Хардинг!”»
Темная криминальная история с покушением, спланированным (как выяснилось) одной американкой для того, чтобы вывести из борьбы другую, к началу Игр всем порядком поднадоела. По инерции в один из первых дней Игр журналисты посетили пресс-конференцию Тони Хардинг, но складывалось впечатление, что вопросы ей задают тоже автоматически, давно на самом деле устав копаться в подробностях этого дела.
Как бы то ни было, зал Олимпийского Амфитеатра, где состязались фигуристы, уже во время технической программы женщин был заполнен до отказа.
Весьма занимательным был состав сидящей на трибунах публики. По заявкам олимпийских комитетов