К западу от заката. Стюарт О’Нэн
он имел в виду что-то другое, но, в сущности, был прав. Мужчинам по нраву женщины с огоньком, и наоборот.
– Кстати, – сказал Бенчли. – Про Оппи.
– Да?
– Не одалживай ему денег. Спускает все на скачках.
– Спасибо, буду знать.
– И не делись задумками. Украдет. Потому и продержался здесь так долго.
– Понял.
Эрнест остановился у друзей – вот и все, что можно было вытянуть из Бенчли. Видимо, он обещал хранить тайну. Скотта уже не удивляло желание Эрнеста создавать вокруг себя ореол загадочности. К вящему удовольствию журнальных подписчиков, он годами путешествовал по всему миру, играл на публику, позировал в немыслимых одеяниях, а Скотт тем временем сидел дома и пытался наладить жизнь – занятие, к которому у него, как выяснилось, не было больших способностей. Когда-то они делили пьедестал, и всех всё устраивало, но в последних письмах Эрнеста сквозило пренебрежение, если не открытый вызов, и вместо того, чтобы ответить тем же, Скотт нажаловался Максу, надеясь, что тот восстановит между ними мир. Надежды не оправдались.
Пока роскошный автомобиль Бенчли взбирался по извилистой дороге, Скотт чувствовал тошнотворную смесь страха и уверенности в собственной правоте, как оскорбленная сторона перед дуэлью. Приглашение льстило, и в то же время он ожидал подвоха.
На вершине каньона Лорел они повернули на запад, на Малхолланд-драйв, и проехали еще несколько миль, пока наконец Бенчли не свернул на пыльную, резко уходившую вниз проселочную дорогу с растущими по обеим сторонам соснами, сладкий аромат которых проникал в окна машины. Постепенно воздух становился прохладнее, сильнее ощущался влажный запах океана. За последним слепым поворотом дорога перестала петлять, зато сделалась неровной – машину то и дело трясло – и повела куда-то в лес. Не было видно ни дорожных знаков, ни почтовых ящиков, ни ворот, и если бы не далекая полоска моря, мелькавшая меж деревьев, можно было решить, что они забрались в горы Северной Каролины.
Зная Эрнеста, Скотт приготовился увидеть мрачный охотничий домик из камня с чучелами животных, но в конце дороги их ждала стеклянная вилла на склоне холма с окнами на океан. «Наверное, трудно было доставлять сюда строительные материалы…» – невольно подумал Скотт. И ночью этот дом, должно быть, светится в темноте, словно аквариум. Великолепный и сумасбродный одновременно, он казался совершенно несуразным, такой мог только во сне привидеться.
Скотт и Бенчли спустились по крутой лестнице к входной двери, за которой, одетая в простую белую блузку и черную юбку, как обыкновенная домохозяйка, их встретила Марлен Дитрих.
Скотт так привык к ее экранному образу, что был поражен морщинками у рта. В жизни ее знаменитый томный взгляд казался потухшим и словно чем-то затуманенным. Он понимал, что несправедлив, – все-таки и его фотографии когда-то ретушировали, да и сам он не молодел, – но все же он почувствовал разочарование, будто его обманывали много лет.
– Должна предупредить, – прозвучало как «толшна претупретить». – Ему нездоровится.