.
годы он столкнулся с тем, что все те пары, которые обращались к ним в клинику, безуспешно делали ЭКО, до результата доходили лишь единицы. Процедура перестала быть эффективной, либо процессы, сопровождавшие демографическую катастрофу, зашли так далеко, что медицина была уже бессильна. Он устал от накопившегося негатива. В интересах клиники он вынужден был постоянно стимулировать пациентов на прохождение процедуры, но как врач он часто понимал, что они бессмысленно мучают пару, не достигая никакого результата. Антонио почувствовал сначала лёгкий дискомфорт, который стал перерастать в хронический недуг. Сон улетучился, сменившись бессонницей, он стал раздражительным и нервным, чего раньше никогда за собой не замечал. И тогда он понял, что причиной тому не что иное, как постоянная ложь и конфликт интересов, которыми он окружён. Случилось самое страшное: он не мог как врач говорить пациенту правду. И тогда он стал искать для себя выход из ситуации, чтобы найти спасительный компромисс с собственной совестью. Он позвонил своему старшему брату, преуспевающему кардиохирургу, и попросил приехать к нему в кабинет. Фелипе всегда был главным советчиком во всех делах. Так повелось с раннего детства, что Антонио во всём следовал за братом. Даже факультет медицины они выбирали вместе, точнее говоря, выбирал Фелипе.
Раздалась мягкая переливчатая мелодия домофона. Антонио нажал на клавиши, не спрашивая, кто, и открыл дверь. «Primum non nocere»[11], – вертелось у него в голове…
– Привет, Антонио.
– Привет, Фелипе.
Они обнялись. Антонио почувствовал крепкий запах табака.
– Как ты? Как Паула, как дети? Всё в порядке?
– Да, они поехали к тёще в Вальядолид.
– Точно всё в порядке? У тебя беспокойный вид.
– Да… То есть нет. Ничего не случилось, просто я устал от работы. То есть не от работы, потому что её не так уж и много. Скажи, Фелипе, а тебе часто приходится врать на работе?
– Ты не мог бы объяснить поконкретнее, что ты имеешь в виду? Я тебя не вполне понимаю. О чём ты?
Антонио взглянул на часы.
– Это долгий разговор, я что-то проголодался. Пойдём в бар.
Они спустились вниз на улицу и, пройдя полквартала, зашли в бар. Антонио привычно поздоровался с барменом. Сегодня он уже дважды побывал здесь: в восемь утра выпил кофе с молоком, а затем в час по полудню съел тортилью[12], запив пивом. Он любил этот бар и иногда заходил сюда несколько раз в день.
– Принеси мне два пива, хамона[13] и сыра. И порцию оливок.
Фелипе отпил пива и сказал:
– Ты знаешь, в современном мире все врут. Всегда и везде. Что тут необычного? А что случилось?
– Я, наверное, просто устал. Много пациентов, но ничего не выходит. И я практически уверен, что не выйдет. Потому что уже после первой-второй попытки я знаю, что, скорее всего, ничего не получится. Но клинике нужны пациенты, и я вынужден подогревать их надежды и стимулировать их на новые и новые ЭКО. А толку никакого. Женщины получают новые стрессы и новое опустошение.
Прежде всего не вредить (лат.) – медицинский афоризм.
Тортилья – традиционный испанский омлет с картофелем.
Хамон – испанский деликатес, сыровяленый свиной окорок.