Людмила Георгиевна Алексеева: ВСЯ ЖИЗНЬ – СЛУЖЕНИЕ ДОБРУ. Ирина Соловьёва
через год, уже в конце войны, он неожиданно услышал по радио голос Утёсова, исполнявшего вроде бы его, Долматовского, песню, но… немного другую. У песни каким-то удивительным образом появилось продолжение. Она звала уже не на Минск, а на Берлин!
Оказывается, Марк Фрадкин все-таки написал музыку на стихи Долматовского, а вот дописал текст сам Леонид Утесов. Как вспоминал певец, была одна беда: «Песня скоро начала стареть. Ведь кончалась она призывом: „Вперед, на Минск!“ А в июле 1944 года столица советской Белоруссии была уже освобождена. Советские воины шли дальше на запад, и я стал прибавлять названия новых городов, взятых нашими войсками: Брест, Львов, Люблин, Варшаву и так далее, заканчивая словами „На Берлин!“ Песня снова стала злободневной».
С этими поправками, которые внесла сама жизнь, песня действительно привела к Победе и с тех пор называется «Дорога на Берлин».
Много лет спустя, когда Люда Филимонова вышла замуж и стала Людмилой Георгиевной Алексеевой, у неё родился маленький сынишка, играя с которым, она часто напевала полюбившиеся с детства слова: «Брянская улица по городу идет…». При этом она брала его за ручки и разводила их в разные стороны, то вверх, то вниз, то приподнимала сына над полом, пока Игоряша не уставал от такой «игры» и не начинал плакать. Тогда она подхватывала его, прижимала к себе и ласково касалась губами его щеки, отчего слёзки быстро высыхали, и он радостно улыбался маме…
«…Я всегда гордилась своим отцом…»
Осознание, как трудна и важна профессия отца, постепенно сформировало у Людмилы понимание того, чему она сама готова посвятить жизнь. Георгий Григорьевич пользовался непререкаемым авторитетом и в семье, и у окружающих. Однако не менее важным для девочки было видеть, что и в повседневной жизни, вне работы, отец по-прежнему оставался таким же принципиальным, последовательным и смелым.
Из воспоминаний Людмилы Георгиевны:
«Папа много и часто возился с местной «шелупнёй», как те сами себя называли. В то послевоенное время сплошная безотцовщина была, вот они и тянулись к нему – сильному, высокому, доброму, да ещё и в милицейской форме, сапогах, фуражке и с настоящей кобурой. Кстати, среди них были и такие, которые выросли и пошли служить именно в милицию. Помню, что уже тогда они мне, нет-нет, да и намекали: «Вот стану большим и как твой папаня, дядя Жора, мильцанером буду». Скажут, а сами смотрят на меня с прищуром и спрашивают: «А ты?» И я, сама не зная, почему и зачем, уверенно отвечала им: «И я тоже!». А ведь так оно всё и случилось.
В начальных классах мне очень хотелось быть врачом и делать уколы, почему-то именно уколы, но уже с третьего класса я стала подумывать о милицейской службе, а к пятому – почти твёрдо решила стать милиционером и работать в милиции, как папа. Иногда, когда он спал, я незаметно одевала его сапоги, китель и фуражку, и отдавая честь, стояла и смотрела на себя в зеркало. Однажды за этим занятием меня застала мама, поняла, к чему я клоню, и сильно отругала. С тех пор