.
особенно, если он мужчина, должен почувствовать такой глубокий стыд, что ему будет не до эпатажа.
Надо ли говорить, что мой читатель, это не тот, кто сейчас взял в руки эту книгу, случайно, или сознательно, а тот, кто способен чувствовать стыд и за то, что непосредственно с ним не произошло. И как первый шаг, уметь преодолевать собственное эго.
Заранее извиняюсь перед журналистом, чьим текстом воспользовался. Пытался разыскать в Интернете его имя, не удалось, снимаю перед ним шляпу. Коллега и друг, который прислал мне этот текст, также не помнит, когда и почему его прислал. Неисповедимы пути господни. Не раз говорил, далеко не мистик, но не раз убеждался, что наугад беру с полки книгу и натыкаюсь на ту которую искал, порой об этом и не подозревая, во время процесса работы приходит мысль именно тогда, когда она должна дать толчок воображению.
Одним словом, могу только сказать неизвестному журналисту, «сочтёмся славою», как говорил поэт, «ведь мы свои же люди», хотя не нужен нам «общий памятник», тем более «построенный в боях социализм»[276]. Если уж памятник, то пусть это будет памятник Ксюше, хотя вряд ли она когда-нибудь узнает, что двое мужчин попытались соорудить ей памятник. Да и при той жизни, которая ей досталась, вряд ли она могла долго протянуть. С такой жизнью и хронической пневмонией долго не живут. Грустное признание. Увы, вся моя книга полна призраков, удел старых людей, которые позволили себе жить долго.
Итак, привожу текст, который неизвестный мне журналист поместил в Интернете, под названием «Шлюха».
«… она проститутка.
Минет – 400 рублей (100 гривен примерно), если быстро кончил – 300. Секс – 500.
Я познакомился с ней ночью под Рязанью, на московской трассе. Сидел в придорожном кафе, пил чай, общался с престарелой продавщицей, тосковал. Надо было раскладывать надоевшую палатку и спать в жутком холоде. На улице ветер и сырость.
Она зашла, скинула куцую лакированную курточку и сложилась пополам от кашля. Отдала долг продавщице, показала ей полиэтиленовую скатерть, которую только что получила в подарок от дальнобойщика. Продавщица покрутила эту ерунду в руках и приспособила накрывать булочки, чтобы не зачерствели.
– Во мужики, а! Вместо бриллиантов полиэтиленовые скатерти дарят, – шутя говорит продавщица и косится на меня.
– Нахуй мне бриллианты, я сама как бриллиант. Тёть Тамара, налей чаю.
Взяла свою личную, большущую кружку, села за столик и принялась искать сигареты. Я протянул ей свою пачку.
– А это журналист, – говорит с гордостью тётя Тамара. – Из Киева путешествует.
– Журналист, говоришь? – косится на меня Ксюша, – Журналист… Я б тебе, журналист, столько историй рассказала…
– Ну, так расскажи, – я пересел за её столик, – у меня времени много.
Ей тридцать пять. Сама родом из Казахстана, хотя родных мест не помнит. Наполовину украинка, наполовину казашка – это то, что знает о родителях. Росла в детском доме. Первый срок получила за угон мопеда, сидела в детской
Строки из поэмы «Во весь голос», русского, советского поэта В. Маяковского: «пускай нам общим памятником будет, построенный в боях социализм».