Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая. Рахман Бадалов
годы XIX века, закат века, это преддверие, предощущение XX века. Конечно, речь идёт о самых прозорливых людях, наделённых пророческим даром. Но именно они позволяют нам смотреть из 1890 года, когда была написана «Гедда Габлер», не только назад, к тому, из чего пьеса проросла, но и на 10, на 100 лет вперёд, чтобы «Гедда Габлер» раскрылась как само это преддверие, предощущение будущего времени.
Если говорить о культе науки, то он, несомненно, сказался на возникновении «новой драмы», которая любила «думать», «думанье» считала для себя обязательным.
Сама наука, прежде всего физика, взорвалась на рубеже веков принципиально новыми идеями. Достаточно сказать, что «постоянная Планка»[312], основная константа квантовой физики, была открыта в 1900 году, буквально на рубеже столетий. Новизна (на грани безумия) квантовой физики была настолько неожиданной, что шокировала даже самих физиков. Они не могли поверить в то, о чём бесстрастно свидетельствовали их приборы и их формулы. Даже великий Эйнштейн[313], основатель новой физики,
…в равной мере можно сказать, основатель новой науки и, шире, нового взгляда на мир…
до конца не верил своим формулам. Он был уверен, Бог не может играть с человеком в прятки, в скором времени будут открыты новые «теории», всё встанет на свои места и, субатомная частица придёт в согласие с формулами и показаниями приборов.
Мы продолжаем жить в пространстве не только теорий Эйнштейна, прежде всего, теории относительности, но и постоянных сомнений Эйнштейна. Нам трудно примириться с различными «относительностями», «вероятностями», «неопределённостями»[314], хочется, чтобы мир был устойчивым и постоянным, предсказуемым и прозрачным. Хочется думать, что именно таким его придумал и осуществил Господь Бог, а остальное от лукавого.
Тогда, в 1890 году мир таким и казался, устойчивым и предсказуемым, с Богом, который ещё не играл с человеком в прятки. Мир ещё не успел расстаться с эйфорией XIX века, человечество верило и в науку, в прогресс, в сами основания разума человека. Но Гедда Габлер уже не вмещается в этот «разумный» мир, показания «приборов и формул» этого времени о метафизике женской души, о её неизменном месте в обществе и в семье уже ничего не способны объяснить не в её душе, не в её поступках.
Гедда Габлер – женщина из квантового мира, который ещё не открыт, который разрушит догматизм любой «нормальности», – от природы вообще, до пресловутой «природы женщины», в частности.
Но Гедда Габлер живёт в своём времени и она, всего-навсего, женщина. И остаётся признать, то ли Господь Бог её оставил, то ли она оставила Его.
В политической (исторической) реальности конец XIX века, кажется, мирным, по крайней мере, по сравнению с тем, что произойдёт совсем скоро, в начале XX века. Но, несколько утрируя, скорее апеллируя к воображению, чем к конкретным смыслам, некоторые события этого времени можно признать резонирующими для «новой драмы», «Гедды Габлер» в частности.
…почему у Чехова Дядя Ваня[315] неожиданно
Все эти категории естественных наук, так или иначе, характеризуют вероятностный характер современного знания.