В тени креста. Максим Владимирович Греков
с мутным камнем. Задержав дыхание, Дмитрий молча наклонился над телом и, коротко выдохнув, отпрянул назад: у Епишки было не только перерезано горло, но и крестообразно рассечены веки, обнажая вместо глаз – запекшиеся кровью провалы. «Сделать такое можно было только чем-то очень острым» – отметил про себя Ласкарёв.
– С кем же ты бился, Епишка? – пробормотал он вслух.
Заметив на поясе мёртвого острожного головы тяжелый кожаный мешочек, Дмитрий достал нож и срезал его. Внутри оказалось ещё с дюжину серебряных монет разного веса. Забрав все деньги, Ласкарёв поспешил оставить мрачное место. За дверью он шумно выдохнул и оглядел своих спутников.
– Та-а-к, чую, что не всё нам хозяин порассказал, о том, как встретил нонче раба божьего Епифания, – процедил сквозь зубы Дмитрий и пристально посмотрел на Неуха.
– Э, нет…. Нет, нет, нет…, господине не смотри на меня так. Я этих дел не ведаю и ничего об этом слышать не хочу, – поднял руки, как будто защищаясь от удара кабачник. Скосив глаза вбок, он неожиданно шарахнулся в сторону от шагнувшего к нему Устина и быстро затараторил: – господине, правду реку, о сем ничего не ведал, одно только наверняка – сие сотворили не обитатели моего двора. Глянь: и серебро тут, и вот конь привязан, и сбруя его рядом. Разве утерпели бы они, знай, что тут такое богатство?
– Постой, не сипети пустое, – придержал его за рукав Дмитрий. – Можа ты и правду рекёшь, а вот только не всю, чую я, где-то тут и лжа проскакивает.
Неух хотел что-то ответить, но не успел, удар кулачища зеленоглазого воина опрокинул его на землю.
Стоявший рядом Тишак, от неожиданности зажмурился, шрамы на его лице стали лиловыми.
Кабачник лежал на земле и мотал головой, пытаясь прийти в себя.
– Так…, – утвердительно кивнул Устину Дмитрий. Его голос как далёкое эхо доносился до сознания Неуха. – Реку тебе, внове и в последний раз – ежели ты сейчас с толком всё обскажешь, зачем приехал Епишка, и кто его ждал – останешься цел. Ну, а коли будешь запираться – не взыщи. Из тебя выбьют всю дурь прям на этом месте.
Кабачник из-за звона в голове расслышал не все слова, но смысл сказанного до него дошёл быстро, и он отчаянно замотал своими седыми патлами.
Ласкарёв сделал знак остальным своим воям, что стояли в отдалении, возле ворот постоялого двора. Те только этого и ждали, потому повскакивали в сёдла и в пять шагов уже были возле молодого грека.
Неух замычал, попытался встать и как слепой начал шарить рукой в воздухе вокруг себя.
– Поднимите, – грозно прозвучал звонкий голос Дмитрия и сразу шесть рук с треском рванули грузное тело Неуха с земли вверх.
– Ну! – Ласкарёв сдвинул брови к переносице, как это делал в минуты сильного гнева его отец. Это возымело действие – кабачник дрогнул, решив, что сейчас его жизнь на волоске.
– М-Микита Бобр ждал Епифания, – почти захлёбываясь, тихим голосом промямлил он.
– Кто это? Нынче, он где? – резко спросил Дмитрий, коснувшись груди кабачника. Тот отпрянул и замотал