Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки. Сборник
концлагерного существования, потому что их самосознанием правит навязчивая необходимость «рассказать миру» об ужасных вещах, которые они видели. Это определяет не только то, что они хотят поведать, но и акценты, которые делают. Как очевидец, выживший превыше всего ставит целью передать инаковость лагерей, их особенную бесчеловечность <…> Акты заботы и чести кажутся такими неуместными, что выжившие и сами путаются <…> Что впечатляло выживших настолько, что отпечатывалось в памяти – это смерть, страдания, ужас, всё с таким размахом и чудовищностью, что не могло не оставить травм надолго <…>»[104].
И всё же иногда воспоминания выживших включают небольшие акты смелости и сопротивления, помощи и взаимной заботы, но в более широком масштабе облик злобы и смерти достигает такого накала, что всё остальное – любой признак элементарной человечности – меркнет из-за незначительности[105]. Де Пре сомневается, что один раз вернувшееся желание жить будет постоянно превалировать над удачей и отчаянием[106]. Выжили те, кто смог противостоять моральным и физическим механизмам разложения[107]. Основой для такого сопротивления была способность мобилизовать позитивные ценности жизни против страха смерти, обычного для всех людей[108]. Способность индивида сохранить необходимые ценности позволяла отделить собственную личность от переживаемого опыта. Де Пре утверждает, что выжившие поддерживали эту дистанцию за счёт средств исключительного разделения, эту идею яростно критиковал психоаналитик Бруно Беттельгейм, предупреждая, что не стоит считать выживших исключительными людьми[109].
А.А. Печерский живо вспоминает, что делалось всё, чтобы разрушить личность узника. По его словам, не поддаться разрушению самосознания было формой протеста. Совершить самоубийство или сдаться – и потому быть убитым – эти варианты рассматривали многие. Сопротивляться позывам смерти в Собиборе было сложно, это бросало вызов разрушительной природе лагеря, где приходилось быть всё время начеку. В любой момент можно было быть наказанным или убитым без предупреждения. Некоторым надзирателям нравилось мучить и убивать, особенно когда они находились в плохом настроении. Чтобы избежать побоев, порки, травли специально натасканными собаками или чего-нибудь еще худшего, лучшей стратегией было замкнуться в себе и не привлекать внимания.
Связи между людьми и надежда на лучший мир
И всё же А.А. Печерскому удалось обрести дружбу, верность и солидарность; он смог вдохновить других и действовать не только за себя, но и за коллектив. Как писал австрийский психиатр Виктор Франкл: «Всё можно отнять у человека, кроме одной последней человеческой свободы – выбирать своё отношение в любых заданных обстоятельствах, выбирать свой путь»[110]. Для заключённых, которые были в полной власти прихотей палачей, чувство униженности и последующая потеря самосознания стали
См. также:
См. длинную дискуссию о механизмах выживания: