Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения. Клаус-Михаэл Богдаль
href="#n_145" type="note">[145].
Некоторые страны соорудили на границе для устрашения так называемые цыганские столбы или цыганские доски, на которых для неграмотных грядущие наказания были изображены наглядно.
На сохранившихся досках видны изображения телесных наказаний, клеймение и повешение[146].
Для групп рома из этой политики следует, что в период между XVI и XVIII вв. их выживание зависело от той строгости и последовательности, с которыми «жестокие законы» соблюдались. Это не касалось экономически отсталых, «устойчивых к капитализму» стран Восточной и Южной Европы. В них образ жизни определяло почти вплоть до середины XIX в. рабское законодательство. В то время как разбитое на сословия население укрепляет и юридически оформляет свои территориальные привязки, маргинализированные группы, как их называет современная социальная историография, попадают в водоворот высочайших мер, которые колеблются от ареста до изгнания, от опеки до принудительных работ, от оседлости до запрета на ремесленничество, от гетто до торговли людьми. Бесправие роднит эти группы с цыганами.
Самым ярким последствием этих мер было возникновение по всей Европе разбойничьих банд[147]. В литературном плане эта принудительная мобильность вылилась в лирику вагантов[148]. Бродяжничество и преступность составляют фон для возникновения цыганских историй, сначала в Испании и Англии, а затем в Германии и других европейских странах, и везде они вызывали огромный интерес публики.
Даже выборочная оценка содержания исторических документов позволяет понять, что цыган в основном изгоняли или уничтожали[149], хотя некоторые из них нашли себе применение в качестве солдат, военных музыкантов и «цыган-защитников». Цыганские эдикты раннего периода Нового времени приносят в юридический и административный язык идею о том, что члены общества, рассматриваемые как ненужные и вредные, могут быть из него вытолкнуты. Таким образом, они позволяют властям, начиная с деревенского амтмана и заканчивая земельным правительством, на каждой ступени назначать все более серьезные штрафы, как конкретные шаги, ведущие к конечной цели, к умерщвлению. Так, Верхне-Рейнский имперский округ постановляет в 1722 г.:
…неважно, мужеского они или женского пола, но если они просто войдут в наши земли, пусть даже они не совершили никаких злых дел, на спине им нужно выжечь хорошо заметный знак «О.С.»… тогда при повторной поимке их уже точно ждет веревка… после предварительного прищемления их раскаленными щипцами, обезглавить, или также вполне можно ломать их живыми, а потом привязать на колесо[150].
Время между социальной смертью и казнью за нарушение одного из многочисленных эдиктов было настолько коротким, что не оставляло свободного пространства для жизненных планов и уж подавно – для достижений высокой культуры, поэтому литература и искусство этого периода вплоть до середины XVIII в. в основном довольно монотонно колеблется в узких тематических
См. среди проч.: [D’Elvert 1859: 125; Rheinheimer 2000: 191].
Cp.: [Dülmen 1982:228].
Cp.: [Натре 1902].
Между тем существуют славные региональные и местные требования по отношению к эдиктам против цыган и их последствиям. Для экономии места назовем лишь избранные источники: [D’Elvert 1859; Födisch 1866; Bülow 1884; Brepohl 1918; Sibeth 1885; Lemmermann 1986; Hehemann 1992; Opfermann 1994; Rheinheimer 1996; Fricke 1996a].
Цит. по: [Sibeth 1985: 8–9].