Сын счастья. Хербьёрг Вассму

      – Дина лучше тебя знает, что нужно ее лошади! – заорал он тогда, чувствуя, как его бьет дрожь.

      – Знает! – фыркнула Олине, словно разговаривала с Tea. – А почему у нас тогда такая напасть с лошадьми? Последняя лошадь хромает так, что на нее больно смотреть. Фома ходит мрачнее тучи. Ты думаешь, это почему? А наш жеребец? Да у него с каждой страдой все больше сводит сухожилия. Суставы воспалены, брюшные колики…

      – Как будто на других усадьбах такого не бывает, – нерешительно возразила Tea.

      – Не смей так говорить о Дине! Она лучше всех умеет лечить колики у лошадей! Она разводит в пол-литре воды столовую ложку молочной кислоты или берет пол-литра разведенного уксуса… Сперва сама попробует, а потом уже дает лошади! – Вениамин грозно двинулся на Олине.

      Но она сегодня словно помешалась. Остановить ее было невозможно.

      – Дина перестает давать лошади корм и растирает ей брюхо теплыми тряпками! – Tea поспешила на помощь Вениамину.

      Олине хотела было плюнуть в их сторону, но вместо этого сощурила глаза, и из этих щелок вырвались огонь и горящая сера.

      – Она осквернила дар Божий! И за это ее ждет возмездие! Я спрятала мешок с мукой в чулане и прикрыла его коробками. Я знала, что спрашивать она не станет. И верно, не спросила. Но мучной след показывает, что она нашла мой тайник и украла муку! Что скажете? Чтобы хозяйка вела себя как варвар и крала дар Божий из собственного чулана! Для поганой лошади!

      Олине так шумно втянула в себя воздух, что показалось, будто головы палтуса посыпались в бочку с солью.

      – Что, скажите, в этой лошади такого особенного? Может мне кто-нибудь объяснить, что особенного в этой лошади? Чем она лучше коров, которые дают молоко, мясо и масло? От верховой лошади нет никакой пользы! Последний жеребенок вырос кривоногим, с цыплячьим крупом! Это возмездие! Нельзя злоупотреблять даром Божьим. Теперь Андерсу опасно выходить в море, потому что его жена нарушает простейший из всех обычаев!

      – Не смей так говорить о Дине! Замолчи! А то я… я застрелю тебя из ружья! – крикнул Вениамин.

      Олине наконец опомнилась. Она захлопнула рот так, что щеки у нее задрожали, и уставилась на Вениамина.

      – Боже, сохрани и помилуй нас всех! И прежде всего это несчастное дитя! Теперь она к тому же хочет отослать его из дому! – Олине всхлипнула и обняла Вениамина.

      Он погрузился в кисло-сладко-мучной мир.

      Но хотя бы мог снова думать о чем-то другом. Все было позади.