Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.. Р. Ю. Почекаев
безоговорочной поддержки Аральского владения: «между аральцами учинилась не только знатная ссора, но и баталия, из того, что некоторая часть аральцов намерены принять себе в Ханы Абул-Хаир-ханского сына Нурали, а другие того не хотели», поскольку после смерти вышеупомянутого Шах-Тимура[73] «остались три сына: первой Артык, другой Сейдали, третей Куразали, и хотя бы из них один которой и мог быть произведен ханом» [Гладышев, Муравин, 1851, с. 16, 17]. Однако Абулхаир все же сумел убедить аральцев, и Нурали был признан ханом, а затем и в самом деле короткое время, подобно отцу, пребывал на хивинском троне.
Об этом более подробно сообщает капитан Г. Тебелев, побывавший в хивинских владениях в июне 1741 г. По его сведениям, весной 1741 г. хивинцы, недовольные правлением персов и поставленного ими хана, вступили в сговор с аральцами и туркменскими племенами и пригласили на престол Нурали. Сын Абулхаира в апреле прибыл в Хиву, заставив персидского ставленника Мухаммад-Тахир-хана бежать из столицы [Из истории, 1939, с. 220].
Еще один российский офицер, капитан В. Копытовский, подобно Тебелеву отправился из Астрахани в хивинские владения на купеческом судне с товарами. Уже четыре года спустя – в июле 1745 г., он сообщает ценные сведения о событиях в Хиве: несмотря на относительно спокойную обстановку и даже возможность ведения торговли, ситуация в ханстве была весьма неопределенной: «А ныне что де в Хиве делается, того не знаем». У власти находился очередной персидский вассал, хан Абу-л-Гази II, сын казненного Ильбарса, который управлял вместе с «персидским ханом», т. е. представителем персидского шаха[74], причем будущее обоих зависело «от шаха указа» [Из истории, 1939, с. 232].
Со смертью Надир-шаха в 1747 г. в Персии началась борьба за власть, и все его вассалы в Средней Азии вновь обрели независимость. Однако для Хивы это означало лишь новый виток борьбы за власть, в том числе и с участием казахских претендентов, которые с этого времени все чаще стали появляться на престоле. Купец Д. Рукавкин прямо отмечал, что «хивинцы в ханы избирают из Киргиз-кайсацкой орды и из бухарских ханских поколений, а не из подданных» [Рукавкин, 1776, с. 206], т. е. стараясь поставить правителем кандидата, имеющего как можно меньше связей в самом ханстве. Приглашенные ханы, впрочем, сделали определенные выводы из неудачного опыта правления в Хиве своих предшественников и время от времени старались принять меры для укрепления своей власти. Как раз во время таких событий в Хиве оказались Рукавкин и его спутники – чиновники оренбургской администрации, Я. Гуляев и П. Чучалов, прибывшие для ведения торговых переговоров в ноябре 1753 г.
В это время на хивинском троне пребывал казахский султан Каип, принадлежавший к династии, соперничавшей за власть в Младшем жузе с родом Абулхаира. Фактическая власть в ханстве принадлежала предводителям узбекского племени мангыт, полностью контролировавшим хана. Однако в декабре 1753 г. Каип-хан решил изменить ситуацию и, обвинив главу мангытов Кураз-бека
Гладышев называет его «Шарахазы».
В Персии ханами, в отличие от Средней Азии, назывались не верховные правители, а предводители кочевых племен и высшие военачальники.