Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.. Р. Ю. Почекаев
путешественника: «Каракалпаки… перешли остальные к Хиве, отдали своего хана узбекам и живут с того времени под покровительством хивинцев» [Там же]. Речь идет о своеобразном компромиссе между хивинской правящей верхушкой и каракалпаками (которые, как и Аральское владение, нередко находились в конфронтации со столицей): они признали власть Хивы, но их собственный хан был номинально признан верховным правителем всего ханства. Вероятно, именно такой подход и сделал возможным завершение «игры в ханы», поскольку примирил основные политические силы, ранее стремившиеся возвести на престол собственных ставленников.
Бланкеннагель приводит обобщение событий в Хивинском ханстве, начиная с нашествия Надир-шаха и заканчивая современным ему положением: он описывает убийство шахом хана Ильбарса, призыв на престол казахских ханов, заставивших узбекскую знать бежать из города, возвращение узбеков и возведение на престол представителей местной ханской династии или из каракалпакских Чингизидов. «С сими последними ханами поступали они по своей воле», – резюмирует «майор-медик» [Бланкеннагель, 1858, с. 89], тем самым другими словами описывая то, что Абдул-Карим Бухари назвал «игрой в ханы».
Дискредитировавшие себя постоянным соперничеством и невозможностью контролировать положение дел в стране, хивинские ханы-Чингизиды в самом начале XIX в. должны были уступить трон представителям узбекской династии Кунграт (прав. 1804–1920). Ситуация в Хиве и Бухаре и в этом отношении оказалась сходной: подобно бухарским аталыкам из династии Мангытов, хивинские Кунграты, в течение десятилетий занимая пост инака (формально – наместника столицы, фактически – первого министра), реально управляли ханством, отодвинув от власти венценосных потомков Чингис-хана.
И если ханы-Чингизиды, зачастую являясь «чужаками» в собственном ханстве, не имели возможности обуздать родоплеменную знать, Кунграты, одно из сильнейших узбекских племен, использовали своих многочисленных сородичей для подавления мятежей своих соперников и расправ с недовольными. Вместе с тем новые ханы (в отличие от Чингизидов, согласно политической традиции не принадлежавших ни к одному из народов или племен Центральной Азии) всячески старались подчеркивать свое узбекское происхождение и в одежде, и в языке, и в поведении [Abbott, 1884a, p. 88]. Тем самым они привлекали к себе сородичей и из других узбекских племен, опираясь на них в борьбе против подвластных им народов – казахов, каракалпаков, туркмен.
Сходство с Бухарой проявилось и в том, что новые правители Хивы[75] сумели укрепить существенно ослабевшую ханскую власть и вернуть ей былой авторитет. Свои претензии на трон Кунграты обосновывали не только кровным родством с Чингизидами (многие из них брали в жены дочерей казахских ханов и султанов), но и родством с сейидами – потомками пророка Мухаммада. Начало этой традиции положил первый Кунграт на хивинском троне – Ильтузар (1804–1806), хотя прежде сейиды не выдавали своих дочерей замуж ни за
В отличие от бухарских Мангытов, носивших титул эмиров, хивинские Кунграты осмелились оставить за собой титул ханов, хотя имели лишь отдаленное родство с Чингизидами по женской линии.