Казанский альманах. Гранат. Коллектив авторов
он – и кончится волшебное мгновение. Но волшебство кончилось от её слов, бесповоротных, не оставляющих надежды:
– Не ты моя судьба, Ахтям-бек. В этом мире мы никогда не сможем быть вместе. Я часто вспоминала тебя там, в Казани, когда была замужем за Джан-Али. Я была очень несчастна, но то была моя судьба, и никто не в силах изменить её, никто, кроме Всевышнего!
Он вскинул голову, сквозь стиснутые зубы проговорил упрямо:
– Но Всевышний привёл тебя ко мне, Сююмбика!
Она покачала головой:
– Нет, Аллах лишь милостиво позволил нам проститься.
Тело бека охватила дрожь, голова опустилась, и ханум отвернулась к стене не в силах видеть, как затряслась в беззвучных рыданиях спина крепкого отважного мужчины.
А за войлочной стеной юрты уже слышался топот многочисленных копыт, раздались резкие громкие голоса. Следом зазвенело вынимаемое из ножен оружие, гневно закричали нукеры, не пропуская кого-то. Ахтям-бек поднялся на ноги, сильные руки сжали рукоятку висевшего на поясе кинжала, он решительно распахнул полог, готовый защищать любимую. Но его остановил тихий голос Сююмбики:
– Ты не сделаешь эту глупость, Ахтям-бек, подумай о своих людях, о стойбище. Твой род, бек, взывает к твоему разуму!
А в жилище, отбиваясь от охраны, уже входили ногайские воины. Сотник беклярибека поклонился хозяину аила:
– Просим прощения за то, что нарушили ваш покой, Ахтям-бек, но по велению беклярибека Юсуфа мы разыскиваем дочь господина. Сююмбика-ханум пропала несколько дней назад в степи. Нам сообщили, что вы нашли женщину… – Воин не договорил, пробравшийся следом за ним тучный человек в нелепо сидевшей на нём долгополой овчинной шубе, громко возопил:
– Ханум! Моя любимая госпожа, слава Аллаху, вы живы!
И чувствительный Джафар-ага, мешая слёзы со смехом, бросился в ноги Сююмбике.
Уже десятый день Сафа-Гирей находился в Хаджитархане у хана Абдур-Рахмана. Гостеприимный повелитель встретил казанского изгнанника с распростёртыми объятиями. Он участливо выслушал рассказ о бунте черни и предательстве казанских вельмож. Просьбе Сафа-Гирея оказать военную помощь не отказал, но попросил подождать, пока его гонцы соберут степных удальцов.
– А вы, дорогой брат, погостите в Хаджитархане, – сказал Абдур-Рахман. Он окинул взглядом город, раскинувшийся под окнами дворца, обвёл его щедрой рукой: – Здесь всё ваше, Сафа.
Но, несмотря на гостеприимство Абдур-Рахмана и его щедрые посулы, казанский хан оставался невесел. Тяжкие думы скручивали угрюмую складку на лбу Сафа-Гирея, ввергали в пучину сомнений и страхов: «А если не вернуть уже трона, не увидеть более Казани, как взглянуть тогда в глаза Сююмбики, как осмелиться прибыть ко двору Юсуфа?»
Стремясь развеселить гостя, хан затеял игрища. Весь день на заснеженной равнине, похваляясь удалью, соревновались воины. Джигитовка, скачки, стрельба из лука, метание копья – во всём преуспел крымец Кучук. Полученную награду – драгоценную саблю из рук самого хана