Казанский альманах. Гранат. Коллектив авторов
улыбнулся и вдруг, вспомнив ещё кое о чём, добавил:
– Я дам тебе воинов, но одну клятву хочу взять с тебя.
– Поклянусь во всём, что пожелаешь, отец.
– Клянись, что если у ханум родится сын, свой трон завещаешь ему!
Гирей легко вскинул руку:
– Клянусь, это будет самым горячим моим желанием, и я всё сделаю для его исполнения.
– Ну, а теперь, – вздохнул Юсуф, – ступай к жене. Она уже заждалась.
Сафа-Гирей словно на крыльях взлетал по лестнице, ведущей в гарем беклярибека Юсуфа. Служитель едва поспевал за ним, семеня короткими ножками. Оказавшись в узком, скупо освещённом коридоре, Гирей каким-то неведомым чутьём угадал дверь любимой. Он в нерешительности остановился перед ней, рука скользнула по дверной ручке, ощутила все выпуклости железного кольца. Сафа даже прижался щекой к тёмному дереву, вслушиваясь в то, что происходило по ту сторону. Но в комнате стояла тишина, и хан толкнул дверь. Глазам его открылись покои, роскошь которых, казалось, вместила в себе все ценности этого дворца. За дорогим убранством виделось желание любящего отца вернуть дочери то, что она утеряла, когда покинула Казань. Сама Сююмбика сидела у высокого стрельчатого окна на диване, обитом золотой парчой. На коленях ханум лежала раскрытая книга, но женщина не читала, задумавшись, прикрыла глаза. Она услышала звук скрипнувшей двери, повернула голову и замерла. Сафа-Гирей пожирал жадными глазами такое родное лицо, слегка осунувшееся, но оттого казавшееся ещё более близким и любимым.
– Сююмбика, – выдохнул он.
– Сафа! – Она протянула навстречу ему руки, и хан с нетерпением бросился к жене.
Он осыпал поцелуями ладони, лицо, опустившись на колени, осторожно провёл рукой по округлившемуся тугому животу, заметному даже в просторном шёлковом кулмэке.
– Я уже не надеялся, что Аллах смилостивится над нами, дорогая.
Она засмеялась, скользнула ласковой рукой по недавно обритой голове мужа:
– Неужели ты считаешь, что ради этого стоило потерять целое ханство?
Он серьёзно взглянул на неё:
– Клянусь, моя любовь, клянусь тебе и будущему нашему ребёнку, ещё до осени я верну себе трон Казани.
Она обхватила его лицо узкими ладонями, наклонилась ещё ближе:
– Я верю тебе, любимый.
– И ещё клянусь, если у нас с тобой будет сын, я сделаю его наследником.
Сююмбика на мгновение замерла, в глазах мелькнула неуверенность:
– Казанцы могут не смириться с этим, ведь у тебя есть наследник – солтан Булюк.
– Но Булюк не увидит Казани. Если он когда-нибудь вернётся в столицу, рядом с ним окажется его мать – Фатима. Сююмбика, долго ли тогда проживёшь на свете ты и твой сын?
Глаза ханум затуманились, она зажмурилась, сдерживая непрошеные слёзы:
– Ты прав, Сафа, теперь я должна думать о нашем ребёнке. Но дай Аллах долгих лет жизни тебе, дорогой!
В конце месяца раби-сани 953 года хиджры[10]
Конец месяца раби-сани 953 года хиджры – конец июня 1546 года.