Казанский альманах. Гранат. Коллектив авторов
старом крыле дворца. Прислужницам и евнухам пришлось немало потрудиться, чтобы придать жилью сносный вид. Взор Гирея с презрением окидывал отсыревшие стены, расколотую мозаику. На холодной лестнице он разглядел притаившуюся в углах старую паутину, так же влажно и неуютно было в тёмных коридорах. Евнухи распахнули двери отведённых ему покоев, там господина ожидали женщины гарема. Они кинулись к нему с порога, кланялись, целовали руки. Он видел: ждали хороших вестей, но ему нечем было порадовать их, и оттого раздражение поселилось в сердце. Сафа-Гирей выслушивал восклицания женщин с отстранённым равнодушием, скользил взглядом по их старательно накрашенным лицам. Они принарядились, готовясь к встрече с повелителем, но яркие одежды среди убогой обстановки выглядели нелепо. Он отправил их прочь, всех, кроме Фирузы. Русская бика стояла позади остальных, время от времени покашливая в платок. Сафа призвал её к себе, заглянул в светлые глаза:
– Фируза, ты похудела.
Она виновато опустила золотистую головку:
– Это от болезни, повелитель, но она пройдёт.
– А где поселили ханум? – Голос Сафы дрогнул, и Фируза потупилась, пряча глаза. Радостный блеск во взоре угас, словно его и не было. Бика молчала, и хану пришлось требовательной рукой вскинуть подбородок женщины.
– Где этот упрямый старик прячет свою дочь?! Не может быть, чтобы и вам не позволяли видеться с нею.
– Ханум была больна, – негромко отвечала Фируза, – в последнее время к ней допускали только лекарей. Беклярибек хранит её от лишних тягот. Он считает, что женщины хана Сафы могут принести беспокойство его дочери. Ногайский повелитель так любит её.
Гирей стиснул зубы, отошёл к окну, чтобы не выдать истинных чувств перед младшей женой:
– Ступай к другим, Фируза, я хочу побыть один.
Он прошёлся по комнате, в которой ему предстояло жить долгие дни, пока ногайский беклярибек сменит гнев на милость. Он мог бы покинуть Сарайчик, забрав свой гарем, но оставить здесь Сююмбику! Нет! Казалось, ломалась вся стройная линия жизни и судьбы без неё, дарованной ему Небом и Всевышним. Она стала его звездой, счастливым талисманом, женщиной, рядом с которой мужчина ощущает себя правителем. Одна она была достойна восседать на казанском троне, женщина, отмеченная его любовью. И Сююмбика не могла позабыть горячих чувств, связывающих их, а значит, следовало со смирением ожидать, когда она пожелает увидеть его. В тот день ханум легко сломит упрямство беклярибека, недаром она – дочь Юсуфа. Сююмбика не может быть счастлива в этом неуютном дворце. «Должно быть, она скучает по роскоши казанских чертог, – думал Сафа-Гирей. – Сарайчик так непригляден, в нём едва ли насчитается с десяток богатых домов. А дворец похож на развалины, будто только вчера грозный Тимур прошёлся с мечом по этим местам». О! Как далеко Сарайчику до блистательного великолепия Казани или роскошного, утопающего в зелени цветущих садов Бахчисарая. Нет, Сююмбика не может не скучать по Казани,