Границы и маркеры социальной стратификации России XVII–XX вв. Векторы исследования. Коллектив авторов
породили активную и глубокую рефлексию в среде российских элит, не свойственную предыдущему периоду.
При помощи разных концептуальных структур (языков, глоссариев) индивиды конструировали разные парадигмы стратификации, применявшиеся в разных коммуникативных ситуациях, среди которых правовая ситуация (связанная, например, с тяжбой) была лишь «одной из». Наш анализ, охватывающий целый ряд различных манер обсуждения социальной структуры и разных коммуникативных контекстов, не является, конечно, исчерпывающим. Тем не менее применительно к XVIII в. мы можем выделить несколько дискурсов, подходов к социальной стратификации, которые различались и конфликтовали между собой и в сложном взаимодействии которых формировались те представления о дворянской исключительности, которые в конечном счете привели к беспрецедентному продворянскому законодательству екатерининской эпохи. Мы дали этим подходам, или манерам речи, условные названия, постаравшись по возможности «схватить» центральный момент, характерный для каждого из них: функционалистский, социологический и эгалитаристский. Ниже мы кратко рассмотрим концептуальные основания этих подходов в привязке к их коммуникативному контексту.
2.1. Функционалистский подход: «должности», добродетели и воздаяние
Один из базовых, основополагающих подходов, выработанных элитой в отношении социальной стратификации, представлял собой стратификацию по функциям. Это предполагало, что общество является соединением различных групп, каждая из которых имеет собственное занятие; общество, таким образом, уподоблялось организму – метафора, восходящая к Платону и (с большими оговорками) Аристотелю. Одним из ярких (и чрезвычайно влиятельных!) примеров такого подхода выступала знаменитая басня о желудке, рассказанная, по преданию, Менением Агриппой для того, чтобы успокоить взбунтовавшийся римский плебс[342]; в европейской культуре Нового времени басня Агриппы была прекрасно известна[343].
Органицизм был следствием функционализма. Томистская теология, опиравшаяся на переосмысления аристотелевской философии, описывала общество как иерархию функциональных категорий. Уделяя большое внимание социальной этике, Фома Аквинский полагал, что спасение зависит от «добродетели»; добрые дела так же необходимы христианину, как и вера. «Добродетель» в данном случае понималась как старательное исполнение социальных функций, соответствующих конкретным социальным группам, формирующим определенную систему стратификации. Социальная иерархия зависела от «должностей», привязанных теперь к конкретным группам; статус при таком взгляде был связан с функцией.
Так, М. А. Корзо, изучая католическую и православную проповедь в Речи Посполитой XVII в., приходит к выводу о том, что для католической проповеди, испытавшей мощнейшее влияние томизма, «…сословное деление, так же, как и разделение общества на различные социальные (профессиональные)
Первая плебейская сецессия произошла в 494 г. до н. э.; плебеи покинули Рим и собрались на Священной горе. Чтобы успокоить их, сенаторы направили делегацию во главе с популярным Агриппой, бывшим консулом-триумфатором; Тит Ливий сообщает, что Агриппа, будучи допущен в лагерь плебеев, «…рассказал по-старинному безыскусно вот что. В те времена, когда не было, как теперь, в человеке все согласовано, но каждый член говорил и решал, как ему вздумается, возмутились другие члены, что всех их старания и усилия идут на потребу желудку; а желудок, спокойно сидя в середке, не делает ничего и лишь наслаждается тем, что получает от других. Сговорились тогда члены, чтобы ни рука не подносила пищи ко рту, ни рот не принимал подношения, ни зубы его не разжевывали. Так, разгневавшись, хотели они смирить желудок голодом, но и сами все, и все тело вконец исчахли. Тут-то открылось, что и желудок не нерадив, что не только он кормится, но и кормит, потому что от съеденной пищи возникает кровь, которой сильны мы и живы, а желудок равномерно по жилам отдает ее всем частям тела. Так, сравнением уподобив мятежу частей тела возмущение плебеев против сенаторов, изменил он настроение людей» (
Например, Шекспир поместил ее в трагедии «Кориолан» (1606). Равным образом и Лафонтен ссылается на Агриппу в своей басне «Члены тела и желудок», где развивает метафору тела таким образом: С желудком сходны короли: Они дают и получают; На них работают все граждане земли, Из них и пользу извлекают. Король дает всем жить, труд честный поощряет. Законом огражден, ремесленник живет, Чиновник свой оклад исправно получает, И барыши купец берет. Король достойное достойным воздает И всей страною управляет.