Такие парни. Константин Кропоткин
у тебя есть, – он уходит, а я лежу в его кровати, раскинув руки. Мне кажется, что я – корабль, который только что вернулся в родную гавань после долгого путешествия.
Я еще не думаю о своей отдельной жизни без Левы, но уже чувствую ее приближение.
Я встаю и иду в душ.
10 декабря. На коленях
Я положил голову на колени, как на плаху. Добровольно, но не без усилия. Я не чувствовал за собой вины, но это не значит, что ее не было. Вина плавала в воздухе вокруг меня, потому что так было нужно Леве.
– Не во мне дело, – сказал я, примирительно поерзав ухом по шершавой джинсе, которой были покрыты колени Левы.
– А в ком?
– В отце, сыне, святом духе. Выбирай.
– Я убью тебя.
– Тогда тебя посадят, – с деланной веселостью сообщил я, – Ты будешь сидеть в тюрьме долго и мучительно, потому что, когда тебя будут судить, то судьи не зачтут за смягчающее обстоятельство твою ревность. Мужеложство – это извращение, совершенно напрасно изъятое из уголовного кодекса. «Туда ему и дорога», – скажут судьи и отправят тебя на каторгу на веки вечные.
– Трепло.
– Согласен.
Придумывать чепуху на левиных коленях было уютно, тепло и не стыдно.
– Что ты предъявишь суду в свое оправдание? – спросил я, – То, что твой любовник однажды явился к тебе домой и, как честный человек, рассказал о случайном сексе без всяких обязательств?
– Нет, про это говорить не стоит, – согласился Лева.
– Тогда о чем? Что, кроме моего бездыханного тела, ты сможешь предъявить органам правопорядка? Знаешь, я бы на твоем месте очернил меня самыми черными красками. Например, напихал бы мне в карманы твоих драгоценностей, чтобы представить, будто я – вор и погиб при попытке к бегству. Органы правопорядка все равно уверены, что мужеложцы – отребье, так что моим преступным наклонностям поверят запросто.
– Скажешь тоже.
– Сказать по правде, я не понимаю, к чему портить себе жизнь ценой жизни человека, который испытывает к тебе чувства.
– А трахается с другими.
– Я даже имени его не знаю.
Я замолчал, заново прокручивая сцену торопливого секса, случившуюся в кино под стрельбу и полицейские сирены. Мой случайный сосед, как и я, оказавшийся на заднем ряду, положил мне руку на ногу, а я ее не стряхнул.
– Стыдно, – сказал Лева.
– Но мы не целовались, – уточнил я, – Один раз только. Самую малость. А потом я расслабился и получал удовольствие. Вернее, пытался получать, но мне все время что-то мешало и хотелось смеяться.
– Извращенец, – обозвал Лева не то меня, не то того человека с холодными пальцами и мягким, будто беззубым ртом.
– Кто бы говорил. Я же не спрашиваю, как у тебя было с прежними любовниками. Кстати, сколько их было?
– Я не считал.
– Зря. Надо было завести альбомчик с фотографиями и подробным изложением: где, как и сколько.
– Зачем?
– Чтобы