Легенда о Мантикоре. Пропащая душа. Илона Ивашкевич
Радэк, переводя дыхание. От бега его короткие тёмные кудрявые волосы слиплись, пристав к мокрому лбу. – Ее, скорее всего, держат в верхних тоннелях. Мы попадём туда, если обогнём камеры для невольников с запада.
– «Скорее всего» или «точно»?
– Эм…
– Господин Радэк…
– Я не знаю, – сдался мужчина. – А что ты можешь предложить?
– Нам нужен язык, причём желательно подвешенный к живой голове, так как говорить с мёртвыми я не умею.
– Кто? – Удивлённо переспросил Радэк.
– Тот, кто может нам точно сказать, где прячут твою госпожу.
– Где мы его найдём?
– Господин Радэк, воспользуйтесь, наконец, своими армейскими мозгами. Мы в коридоре, в тихом районе пайкорских пещер, где проживают добропорядочные пайкоры…. И Вы ещё спрашиваете, где нам найти пайкора? Кстати, как будет по-пайкорски: «Откройте, это ночная стража?»
– Я… я не знаю. У меня не было времени практиковаться в пайкорском.
Эура тяжело вздохнула и махнула рукой.
Девушка тихо постучала в первую дверь, ничем не отличавшуюся от многих других в этом и соседних тоннелях. Спустя несколько минут из-за двери показался заспанный парнишка. Шум и крики из тюремных камер ещё не донесли до этой части подземелий весть о бегстве рабов.
– А вот и язык, – проговорила девушка, ударяя несчастного в переносицу. Пайкор отшатнулся, прикрывая разбитое лицо. Эура и остальные беглецы ввалились внутрь.
Скромная обстановка тесного жилища пайкора состояла из расправленной кровати, стола с остатками вечерней трапезы, стоящего в углу деревянного ящика от арбалетных стрел с нехитрым скарбом, стула с высокой спинкой, на котором была аккуратной стопкой сложена одежда. Высокие армейские сапоги стояли рядом. Свет прикроватного ночника отражался на чёрных полированных носках. В углу, в вырезанной в скале нише, стояло странное подземное растение, похожее на мерцающую плесень-переросток. Ядовито-зеленые листья растения пучком торчали из низкого горшка. Над ними парили крупные, с кулачок пятилетнего ребёнка, мохнатые шары, привязанные к мицелию за тонкие стебельки. Вокруг них кружил, мерцая и переливаясь в полумраке комнаты, рой ядовито бирюзовых огней. Растение едва заметно раскачивалось, перебирая тонкими листьями, словно паук-сенокосец лапками, но стоило Эуре поднести факел, как создание тёмных богов резво нырнуло в горшок, втянув под землю и огоньки, и листья и шары.
Хозяина связали. Жмурясь от света факела, он крутил взъерошенной рыжей головой, пытаясь понять: кто все эти люди, и что они хотят от добропорядочного пайкора.
– Слушай сюда, мой друг, – проговорила Эура, склоняясь над пленником, держа факел так близко к его лицу, что казалось: пламя вот-вот дотянется до медных бровей и ресниц, опалит и без того смуглую кожу. Как и всем обитателям подземелий, предпочитавшим полумрак, свет причинял пайкору неудобства, словно его посадили на жёсткий стул или надели на голое тело шерстяной свитер: противно, но не смертельно.
– Что ты желаешь, человек, – прошипел