Жизнь волшебника. Александр Гордеев
Такой способный мальчишка был.
77
Редко стал забегать: видно, за родителей стыдно. Как бы тоже не спился.
– Мама, – одёргивает её дочь, – ну чего ты? С чего это Серёжка должен спиться?
– Да это я так. Всяко же бывает. Ох, не дай-то Бог.
Однако, о чём бы ни говорили, Роман чувствует себя здесь как дома.
Но если бы потрясения закончились на этом! Когда все темы разговоров оказываются
исчерпанными, начинается вдруг принципиально иная, неожиданная тема и одновременно новая
волна синего прилива Судьбы.
– Ну, в общем, я не знаю, как вот ему, – говорит Тамара Максимовна, строго кивнув на мужа, –
но мне всё с вами ясно. Мы видим, Роман, что ты человек серьёзный. В общем, уж позвольте, как
говорится, сразу быка за рога…
На мгновение она сосредоточенно смолкает. Иван Степанович, уловив, о чём она сейчас
заговорит, со вздохом поднимается и ходит вдоль своей красной изысканной стенки.
– Так вот, – продолжает Тамара Максимовна, – встречаетесь вы, по моим агентурным данным, –
тут она снова не может сдержаться от невольной, но нервной улыбки, – уже около года. Я уж не
говорю о вашем давнем знакомстве. Так что, о какой-либо случайности отношений тут и речи не
идёт. Однако ж, ваши встречи – как бы это выразиться? – не совсем целомудренны. И потому, если
вы действительно, как говорит Ирэн (да что там «говорит», я и сама вижу её терзания), любите
друг друга, то мы, можно сказать, не возражаем, что ли… если вы станете жить вместе. Открыто и
по-человечески. Короче, ставлю вопрос ребром: женитесь вы, наконец, или нет? По-моему, люди
без семьи всё-таки портятся. Решайте… Ну, а первое слово – мужчине. В нашей семье принято так.
Несмотря на то, что первое слово в семье Лесниковых принадлежит мужчине, это непростое
решение озвучено женщиной. Однако, судя по напряжённому взгляду Ивана Степановича, и он
тоже полностью на стороне «своего слова», высказанного женой.
Роман боится, что, заговорив, станет заикаться. Он полностью во всём запутался. А ведь
Голубика-то, вопреки страхам, не смотрит на него снисходительно, как в детстве. Хочется даже
самому глянуть на себя как-нибудь в этот момент со стороны – может быть, и впрямь в нём
появилось теперь что-то особенное? Но надо же что-то говорить, от него ждут серьёзного,
взвешенного ответа. Только откуда эту взвешенность взять? Роман сдвигается на краешек кресла,
готовый для любого движения. Сказать «да»? А если Ирэн, эта прекрасная ведьма, безупречно
сыгравшая свою роль, засмеётся и раскроет розыгрыш, признавшись, что её мужчина совсем
другой, хоть она и поражена такой невероятной встречей. И тогда он со всей своей серьёзностью, с
рассказами о работе, службе, родителях, окажется ещё более жалким, чем когда-то в детстве.
Почему, кстати, они сами-то ничего не заметят? Ведь год этого якобы его жениховства никуда не
укладывается. В прошлом