Куда уходит детство. Николай Шмагин
и сконфуженным от большого количества взрослого народа.
– Мама, это же я для тебя привезла штаны, – ахнула мать, увидев обновку на сыне. – Забыла сказать.
Гости засмеялись, Ванька сконфузился ещё больше, разглядывая красивого нарядного мужчину, в котором он сразу же узнал отца, но тоже не решался почему-то подойти к нему.
– А мне показалось, для Вани штаны-то, тёплые, нарядные, откуда мне знать, мы в столицах не проживаем, – бормотала бабушка, ловко меняя внуку штаны. Ваньке было неловко перед гостями, но он терпел.
– Ваня, иди ко мне, – раскрыл объятия отец, но Ванька подбежал к деду и уселся рядом с ним, поглядывая на отца. Отец помрачнел.
– Давайте ещё выпьем, – Антон Иваныч поднял стопку: – за понимание!
Взрослые опрокинули по стопке, закусили.
– Ты вот про свою хорошую жизнь в Чебоксарах рассказываешь, а я так думаю; надо вам к родителям поближе быть, к сыну, – продолжил разговор Антон Иваныч, обняв Николая. – Эх, сержант, я тоже ещё недавно полком командовал, заместителем начальника Витебского гарнизона был! – поднял он палец и снисходительно погладил Николая по лысине: – так-то вот.
Николай не выносил панибратского обращения, скинул руку соседа:
– Я давно уже не сержант, художник, а ты не командир полка, пенсионер, – напрягся он. – Ещё раз погладишь по голове, в лоб дам.
– Но-но! Как ты со старшим по званию, заслуженным человеком разговариваешь! Я не позволю!..
– Давайте лучше споём, чево попусту языки чесать, – попыталась, было, вмешаться бабушка, но расходившиеся вояки уже сцепились друг с другом, видимо, вспомнив свои былые подвиги.
Дед встал и, как старый партизан, попытался разнять бывших фронтовиков, но получил локтем по лицу и упал. Общими усилиями порядок был всё-таки восстановлен, но гости вскоре ушли. Праздник был испорчен.
Мать выговаривала отцу в передней, дед мрачно курил самокрутку, выбросив трубку под стол, а бабушка повела возбуждённого внука в спальню, ему давно уже пора спать…
Наутро Ванька вскочил рано и, памятуя о вчерашнем, выбежал на кухню, где опохмелялись дед с отцом, стукаясь стопками и хрустя малосольными огурцами с капустой. На столе дымил паром самовар.
– Извини, тесть, погорячились малость вчера, – сокрушался отец, поглядывая на вспухшую губу деда. Тот потрогал её, хмыкнул.
– Так мне и надо, дураку старому. Двое дерутся – третий не встревай, вот и получил. Хорошо ещё, глаз цел остался.
Ванька жалостливо поглядел на разбитое лицо деда, и сел за стол посреди них, чтобы никого не обидеть. Из передней вышла нарядная, как всегда, мать, бабушка подала на стол стопу свежеиспеченных блинов со сметаной, мир был восстановлен, все принялись молча завтракать…
– Ну, сынуля, мы по делам пойдём, к моим заскочим, скоро придём, – пообещал отец, и они с мамой ушли, оставив расстроенного Ваньку наедине с дедом и бабушкой.
– Приехали, только мальчонку расстраивать, – бормотала бабушка, опасливо поглядывая на мрачноватого деда, дымящего