Патриарх Тихон. Пастырь. Владислав Бахревский
цветов. Розовые, застенчиво нежные. Их все прибывало, прибывало, словно за горизонтом, за морем кто-то огромный и без меры счастливый собрал все розовое в мире и подбросил.
На Марии Петровне платье было тоже розовое. Василий Иванович не смел прямо посмотреть на девушку.
– Вот сюда, – сказала она, показывая узкую тропу между грядок.
Подвела к баньке, а банька была не простая, о две половины.
Нагнувшись, вошли в душное влажное помещение, сплошь заставленное деревцами в горшках.
– Видите? – показала Мария Петровна.
На каждом деревце висели зеленые плоды. Пахло лимонами.
– Субтропики!
– Это батюшка такой затейник. Идемте на качели, душно.
На качелях Василий Иванович качался в последний раз третьеклассником духовного училища, когда ездили в гости в Борки, а Мария Петровна была охотницей высоких летов. Она раскачивала качели, приседая резко, с силой. Земля отлетала прочь, и там, на высшей точке взлета, когда душа замирает, а сердце останавливается, его находили неистово радостные черные глаза. Преисполненный отваги, он летел к ним сверху, к широко распахнутым, к зовущим, но Мария Петровна звонко смеялась и, не дождавшись, сама взмывала к ласточкам. А ласточки затеяли карусель. С восторженным визгом мчались они круговертью с неимоверной высоты к яблоням, увертывались от удара, и скорость уносила их обратно в розовую кипень.
– Земля… тоже… розовая! – крикнул, захлебываясь ветром, Василий Иванович.
– И вода! – откликнулась Мария Петровна.
– Даже избы.
– Весь мир! Вся Вселенная! – Девушка опустилась на доску.
Качели качались сами по себе, ветер сник, но кровь билась в висках все так же громко.
Взлетая и падая, окунулись они, наконец, в тишину вечера.
Мария Петровна сидела словно бы забывшись.
«Господи! Что же это я молчу?» – ужаснулся Василий Иванович и вдруг спросил:
– А где же венок из кувшинок?
– Завял, – сказала Мария Петровна. – Я его курам бросила.
– Может быть… если вы, если у вас окажется свободное время… Может быть, вы познакомите меня с окрестностями… с Кудесницей…
– Хоть с утра, хоть когда угодно. – Мария Петровна подняла на Василия Ивановича глаза, и он не успел спрятаться в свое трусливое смущение.
Они ходили на Кудесницу и плавали в лодке на острова. Над ними шуршали крылышками стрекозы, золотой мед кувшинок кружил им головы.
В последний вечер Василий Иванович и Мария Петровна ходили вдоль берега Жижцо, взявшись за руки. Сидели под луной на бревнах. И там, на бревнах, уговорились: Василий Иванович заканчивает академию, получает место, устраивается, и тогда они пойдут под венец.
– Никогда не забывай, какой розовой, какой счастливой и нежной бывает земля, – сказал Василий Иванович, прощаясь.
– Ох, Господи! Пусть этот год промелькнет как сон. – Мария Петровна поклонилась жениху и горько расплакалась.
Магистр богословия
С каникул Василий Иванович Беллавин