Ночь. Виктор Мартинович
Собирайся, пойдем. Положено. По процедуре.
Он кинул мне сложенную в четверть газету. Я развернул ее. На самом заметном месте была картинка: мужская фигура, застывшая на земле в неестественной позе. И черное пятно, расплывшееся под ней. На Рейтана даже близко не похоже. Короткий текст рядом сообщал:
«Постоянный резидент муниципалии Грушевка Рейтан (известный также как “Немец” и “Физик”) был найден сегодня утром в неживом состоянии патрулем народной милиции под руководством бригадного командира тов. Маньки. По словам официальных лиц, смерть наступила в результате выпадения Рейтана c одного из последних этажей недостроенного небоскреба на южной границе муниципалии Грушевка с дальнейшим столкновением тела с поверхностью асфальта на большой вертикальной скорости. В результате чего Рейтан получил многочисленные травмы внутренних органов, не совместимые с дальнейшей жизнью, и скончался. Следов борьбы, кроме вызванных асфальтом, на теле не выявлено.
На теле найдена посмертная записка, из содержания которой можно сделать вывод, что трагедия произошла благодаря суициду, вызванному нестабильным психологическим состоянием (безумие). По свидетельствам соседей, Рейтан в последнее время страдал депрессией, имел финансовые сложности, а также заблаговременно отнес весь запас своих дров и продуктовые запасы старикам, которые жили в соседнем доме. Криминального разбирательства по факту происшествия возбуждать не планируется. Прощание с Рейтаном состоится сегодня в десять часов в зале прощальных торжеств муниципальной Котельной, после чего, в соответствии с традицией и установленной практикой, тело будет предано огню для обогрева живых».
Потом мы с Кочегаром молча шли через темные дворы, и у меня было странное ощущение в голове, и, только когда мы дошли, я понял, что не надел шапку и сильно замерз. Тут я запаниковал и спросил, где моя собака, и Кочегар сказал, что я запер Герду в квартире и что она гавкнула пару раз из-за дверей и успокоилась. В Котельной было душно. Похоже, это было единственное по-настоящему жаркое место во всей муниципалии. Большинство собравшихся тут людей выглядело как случайные прохожие, привлеченные чужим горем, о котором они прочитали в газете. Стояла пожилая пара, оба плакали. Стояла профессиональная плакальщица, завсегдатай траурных церемоний. Она находилась в той стадии, когда ей уже не плакалось в полную силу, поскольку она начала понимать, что платежеспособных близких на прощальной церемонии не наблюдается (я успокоил ее, выдав цинк, и она начала плакать в голос, очень профессионально).
Люди стояли вокруг большого жестяного подноса, привинченного к прикрытому жерлу топки. Сцена освещалась отблесками, проникающими сквозь щели люка, и их было достаточно – настолько жадное и яркое искусственное солнце билось в печи. На листе жести лежал плоский предмет, страшная неподвижность которого не позволяла назвать его человеком даже в прошедшем времени. Я приблизился, кто-то пробормотал «его друг», и люди расступились. Останки были накрыты черной тряпкой. Это был Рейтан, которого за то время, пока Грушевка