Фельдъегеря генералиссимуса. Роман первый в четырёх книгах. Книга вторая. Николай Rostov
что намеревался написать – и написал всю вторую часть моего романа в эпистолярном жанре, но, как вы знаете, мне эту часть пришлось переписать, переписать кардинально! Поэтому от романа в письмах, слава Богу, я вас избавил. Но два письма я все-таки сейчас вам приведу. Это те письма, которые так потрясли графа Льва Толстого, что он до измождения своего всю траву в усадьбе своей выкосил, а сердце свое так и не унял. Так оно у него до конца его жизни и не унялось.
Но сперва хочу познакомить с авторами этих писем: графом Денисом Балконским, Катишь Безносовой – и, конечно же, с их адресатом – Марией Балконской.
Помните тройку, подкатившую на пепелище покойной Пульхерии Васильевны Коробковой? Помните господина изящной наружности, который выплыл из этой тройки и помог выйти из нее двум барышням? Так вот – одна из этих барышень и была Мария Балконская. Второй барышней была Параша Коробкова. Сам же господин, в иссиня-черной шинели, с бобрами, сшитой на английский манер, был Ипполитом Балконским – старшим братом Марии. Младший их брат – Денис Балконский – находился в это время далеко, как говорится, за семью морями, за семью горами. Он, гвардейский полковник, состоял в адъютантах при нашем генералиссимусе Александре Васильевиче Суворове. Письмо своей сестре он написал, так сказать, на полковом барабане, под свист турецких пуль и уханье английских ядер с английских фрегатов и линейных кораблей. Катишь же Безносова была той – «сахарной» – московской барышней, что так разрумянилась от бутурлинского взгляда и его конногвардейского хохота.
Знал бы шутник Бутурлин, какую роковую роль сыграет во всей нашей истории эта смущенная московская «сахарная» барышня, вернее – ее письмо, – то, думаю, назвал бы ее не сахарной, а..!
Впрочем, что гадать? Лучше давайте прочтем, что написала Катишь Безносова свой подруге Марии Балконской. Письмо писано по-французски (привожу его перевод).
Хотя нет! Не только ее письмо сыграет роковую роль, но и она сама, так сказать, непосредственно!
Chéеr et excellente amie, guelle chse terrible et efrayante gue l`absence!2
Прости, Мари, что не сразу отвечаю на твое письмо. И вовсе не потому, что сержусь на тебя и ревную к твоей новой подруге. Ничуть, Мари! Дай вам Бог любить друг друга, как любила я тебя – и до сих пор люблю. Просто московские события столь невероятны, что все с ума посходили.
Не скрою, что и я была некоторым образом втянута в вихрь этих событий! А началось все с того, что в Москву приехал генерал Саблуков. Приехал не один, приехал со своими красавчиками конногвардейцами. И представь, Мари! Надо было такому случиться, что первая, кто дала отпор этим конногвардейцам, была наша Lissi, давшая уроки тебе и мне истинной любви лесбийской!
Но на этом эти лошадиные красавцы не унялись. Нет-нет, эти конногвардейцы для своих проказ выбирают определенного сорта женщин. Ты меня понимаешь, Мари, о каких женщинах я говорю. Назовем их для приличия – лошадками их мужского ипподрома.
В подробности
* Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука!