Железный поход. Том четвёртый. Волчье эхо. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский
называли себя те скопища «сабель и ружей» свирепых башибузуков, пытавшихся захватить власть в Хунзахе − столице Аварского ханства в период безвластия73, когда в результате кровной мести был убит в мечети второй имам Гамзат-бек, беспощадно вырезавший перед этим всю ханскую власть. Шамиль сурово и кроваво, как и пристало Кавказу, положил конец их бесчинствам.
Абреками называли и горских «Робин Гудов», разных мастей заступников простого народа, боровшихся свинцом и сталью, хитростью и обманом против горской знати и государевой администрации74.
Царское командование величало абреками всех немирных горцев, совершавших набеги, во все три периода Кавказской войны. Имелись в виду горцы, не входившие в имамат Шамиля; порою в абреки записывали и наиба имама − аварского льва Хаджи-Мурата за его дерзкие и грабительские набеги, как, впрочем, и других отчаянных горских сорвиголов.
Существуют в горах и другие «цвета» и «оттенки» абречества75, однако абреческая судьба Дзахо Бехоева сводилась к самой расхожей кавказской правде: «Был человек, и нет человека», ушел человек в горы из-за крови − «за кровь». «По трагическому стечению обстоятельств…» − обыкновенно в таких случаях выводило в учетном «гроссбухе» сонное перо царской канцелярии.
В кавказской песне звучит тот же вердикт, только омыт он слезами и горской кровью, которая «…и сейчас остается прежней: это − альянс воды горного ручья с искрами, исторгнутыми ударом железа о кремневую скалу»76.
Он был обычный человек,
Теперь кричат ему: − Абрек!
Любимую спасая,
Убил он негодяя.
Исполнил он мужчины долг,
Теперь скитается, как волк.
Поступок был прекрасен,
Но стал он всем опасен.
Нет ничего − осталась честь.
А след взяла слепая месть.
И нет нигде покоя,
Как вечному изгою…
* * *
…Знал эту песню и Джемалдин-бек. Хорошо знал. С детства знал. Но… знал и то, что пока Дзахо-канлы не будет убит, не будет положен конец и кровомщению. Никакой алым или дият, взысканный с рода Бехоева, не охладит его сердце. За убийство соплеменников, за бесчестье для целого тейпа ему, Ахильчиеву, как самом ближайшему родственнику, не только дозволялась, но и вменялась священная обязанность найти и убить виновника без всякого суда или разбора дела… Адат77 велел, адат указывал: «В случае, если мужчина убьет соплеменника-одноверца, а потом скроется, с него трехмесячный штраф и семеро кровников. На того, кто не подчинится сему решению, падает двойная кровь и двойной бук − расходы по ранению или смерти»78. В подобных случаях скоро мириться с кровником или его родней, брать ыкуп или удовлетворение для обиженной стороны было бы постыдной слабостью и малодушием.
Знал Джемалдин-бек и то, что кровная вражда и семейные распри между сильными тейпами тянулись порой
Имеется в виду 1834 год.
Особенный размах абреческое движение приобрело в Чечне, где оно развивалось с 20-х годов XIX века. З. Шахбиев пишет в своей книге: «Начало горному абречеству положил Бейбулат Таймиев. Абреков всегда отличали беззаветный героизм и решительность в действиях, а также поразительная конспирация. Почти все абреки были защитниками простых людей: они помогали им в беде, наказывали их обидчиков – богачей.
Самыми выдающимися абреками в середине XIX века были Атабай и Вара, сверхотважные и сверхрешительные люди, навсегда оставшиеся в истории освободительной борьбы чеченского народа…»
В других источниках упоминаются также известные абреки: Наба, Геха, Мехти, Успан, Эска, Зелимхан и др.Тема абречества нашла отражение не только в народном творчестве, в былинных песнях и сказаниях, но и в произведениях русских классиков. Вспомним хотя бы «Хаджи-Абрека» М. Ю. Лермонтова.
Л. Н. Толстой в начале 1850-х годов писал: «Слово абрек так употребительно на Кавказе, что почти получило право народности в русском языке; но мы употребляем его совсем не в том значении, какое имеет оно между туземцами. Таким образом довольно трудно объяснить настоящее значение этого слова. Русские называют абреками всех горцев, в особенности тех, которые ходят на разбой в наши границы. Понятие абрек у нас часто тождественно со словами: молодец, джигит, удалец; иногда абреком называют бобыля, бездомного человека, готового на все. Но между туземцами на Кавказе слово абрек имеет более тесное, более определенное значение. Мирный татарин никогда не назовет абреком горца: по его понятию, абрек только тот, кто бежал в горы из мирного аула, – и, обратно, горцы, и даже мирные, называют абреками всех тех, которые переселяются из гор в мирные аулы. Если горец сделал в своем селении какое-нибудь преступление – убийство или воровство, за которое боится преследования, – он бежит из своего аула в другой и скрывается там: тогда его называют абреком, и прозвище это остается при нем до тех пор, пока какими бы то ни было средствами не помирится он со своими преследователями и не воротится на родимое место. Часто князья держат таких абреков у себя, защищая их от преследования, а за то абрек усердно служит князю. Обыкновенно это бывают самые верные люди, готовые исполнить все, что прикажет князь. Такого рода сделка не имеет ничего предосудительного; напротив, чем более при князе абреков – а они большею частию канлы, т. е. убийцы, – тем большим уважением пользуется он, как человек сильный».
Царское командование после похода Шамиля в Кабарду объявило всех ушедших с ним в Чечню кабардинских князей и дворян – абреками.
Совсем другое значение приобрело понятие «абрек» после Кавказской войны. Племена Западного Кавказа, не желавшие покидать родину и переселяться с гор на равнины или даже в Турцию, пытались отстоять свою свободу с оружием в руках. Но, теснимые превосходящими силами, вынуждены были прекратить сопротивление. Горцы, не желавшие смиряться с такой участью, уходили в абреки. Они скрывались в горах и лесах, вели партизанский образ жизни и доставляли изрядно неприятностей новым властям. Их дерзкие налеты на комендатуры, обозы, почтовые дилижансы, фургоны с фуражом и боеприпасами, угоны скота и другие акции находили поддержку у местного населения, считавшего их народными заступниками.
Казбеги А. Письма и заметки.
Общество, как известно, не может существовать без определенных норм и правил. У горцев Кавказа существовал ряд норм, именуемых адатами, которыми они руководствовались в своей повседневной жизни. Адат – слово арабское, означающее «обычай», «привычка». Так называют издревле сложившееся обычное право. На Кавказе этим термином обозначали законы и обычаи, существовавшие до шариата или действовавшие параллельно с ним. Адаты включали в себя нормы бытового характера, юридические обычаи и сами нормы права. Свои сборники адатов имели как феодальные владения, так и сельские общины и союзы общин горцев.
Здесь в качестве примера приведен отрывок из свода законов Рустем-хана, принятых в XVII веке; раздел I, пункт 6. См.: Казиев Ш., Карпеев И. Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке.