Срок – сорок. Петр Разумов

      Я не могу без своих друзей. Они для меня – прочный панцирь, защита от любых бед и катастроф, которыми богата жизнь. Друзья меняются. Редко, но меняются. Иногда сойдёшься с человеком, прильнёшь к нему, а он оказывается лишним, не понимающим, с какой-нибудь чертой, которая для тебя оказывается непереносимой. Расстаёшься и знакомишься с другими, которые уже входят в сердце, как пазл в пазл.

      Не всегда я был окружён друзьями. Долгое время у меня был один друг – Ваня, потом Миша…

      Теперь у меня несколько друзей. Я догадываюсь, почему это так.

      Во-первых, когда вкладываешься полностью, без остатка в отношения с одним человеком, а он внезапно меняется или просто уходит, предаёт и плюёт туда, где была ваша дружба… Это очень тяжело, непереносимо. Образуется вакуум, который психологи называют пустотой. Интроецированный объект потерян, и в душе вместо его образа рана и кровь.

      Я больше этого не допускаю. У меня всегда есть мой панцирь, мой ближний круг, я в нём как в огне, неопаляемый, в центре удовольствия и бытия. Бытия-с-другими, с людьми, в общем-то.

      Но вернёмся к теме. Я не люблю чужих людей. Как маленький мальчик прячется за маму, я прячусь в ближний круг.

      Идут гопники и матерятся, харкаются, даже просто разговаривают на своём волапюке, смеются и трогают друг друга, часто пьяные, с подвёрнутыми краями джинсов, в «модных» кроссовках с Апрашки… В общем, я негодую. Я готов их взорвать, растерзать, прикончить. Это боль мира и непонимания, это «страшный оскал жизни», как говорила Ольга Владимировна, доцент кафедры русской литературы в институте Герцена.

      И весь чуждый мне мир я воспринимаю через эти очки, через мутное стекло хамства и грязного пивного пьянства.

      Мир для меня – враг. Я в этом смысле гностик, то есть тот, кто не верит в доброго Бога. Бог со всех сторон окружён дьяволом. Дьявол – вот вещество вселенной. А наш хрупкий мир – это создание не такого уж мудрого и непогрешимого демиурга. «Я его слепила из того, что было…»

      И этот мир шаток, он с неполнотой, червоточиной, он подвержен энтропии. «Я распадаюсь каждый день…» – писал я в стихотворении.

      Вот этих людей, из которых состоит Творение, я не люблю и не принимаю. Поэтому я не уживаюсь в коллективах, поэтому у меня до сих пор не было анализантов.

      Я боюсь их, они мне мешают, они – толпа, гумус, чёрный мир.

      Это, конечно, не доблесть. Я прекрасно понимаю, отдаю себе отчёт в том, что мир передо мной ни в чём не виноват, что он не злой и не добрый сам по себе, а только в моём восприятии. Он просто есть. Но я его боюсь, не принимаю. Он меня кастрирует, лишает права голоса, вообще права жить на свете.