Серафима и Богдан. Вахур Афанасьев
обрамляют заросли кустарника и камыша, а на обочине в ряду других домов стоит и дом деревенского старосты. Архип шагает прямо по деревенской улице, проходит мимо нескольких домов, поскальзывается на не сколотом льду ступеней парадного крыльца и стучится в дверь. Его впускают.
– Гляди-ка, и к чаю не притронулся, – замечает Варвара.
У отца Архипа прямо посреди избы дуб вырос – так говорят. Почему вырос и куда делся? Да мало ли что на деревне придумают. Но как бы там с этим дубом ни было на самом деле, а выносливости, спокойной мощи Архип унаследовал больше, чем досталось другим людям. Никто не назначал его деревенским старостой, да и сам он на это место не рвался. Все пришло само собой, как лето и зима, весна и осень.
В Кольки не найти мужика, который бы не рыбачил на озере – мужья в море, жены в поле, как говорится. Архип не исключение – болтается в лодке, ловит со льда. Подледный лов ему люб более всего, так как тогда в помощь лошади. И если чаще всего жители, не имеющие пахотной земли, лошадей покупают у эстонцев только на зиму, когда по льду озера приходится наматывать десятки километров, перевозя в лубе9 рыболовные снасти и улов, а потом еще по деревням и в городе превращать этот улов в деньги, то у Архипа в хозяйстве круглый год живут четыре-пять, иногда и больше крепких непарнокопытных – кобылы, отличный жеребец, а в придачу жеребята. Еще и сейчас Архипов дом можно издалека распознать по тяжелому запаху конского пота и навоза, и это несмотря на то, что в преддверии возвращения красной власти Архип распределил своих лошадей по деревне, оставив у себя только старую кобылу и молодого жеребца-производителя, по слухам, с примесью арабских кровей.
Дом у Архипа длинный, с одного конца двухэтажный, как у эстонцев. Понятно, что в некоторых людях зависть и вспыхивает, порой, мол, почему это у него так, а у меня нет, но вслух никто его обвинять в чванстве не смеет, ибо есть и причина, чтобы иметь такой дом – пятеро сыновей до сих пор живут в отцовом доме, один даже с женой, да в довершение еще дочка. Младшие дети, Серафима и Богдан, двойняшки. Разрешаясь ими, жена Архипа и умерла.
У Архипа пять сыновей: Зосима, Авраам, Данила, Миней, Богдан, сильные, с железным здоровьем и спокойным нравом, один уже женатый, другие женихаются и к девушкам пока присматриваются. В деревне соперников у них нет, тем не менее никто из них не может сравниться с самим Архипом, никто, кроме Богдана, уже подошедшего к зрелому возрасту. Он вымахал ростом даже выше отца, фигурой худ, но может без долгой раскачки в одиночку взвалить на себя бочонок салаки или сдвинуть с места огромный камень. Бегает он быстрее всех, а когда берется за весла, лодка летит по волнам, будто под мотором. Девушки, глядя на Богдана, только вздыхают, ведь от матери ему достались тонкие черты лица и волосы цвета воронова крыла. В сладостных вздохах девушек есть и изрядная доля сожаления – была то родовая травма или Бог по одному ему известной причине так устроил, но глаза Богдана скошены и могут смотреть только на собственный нос. Не помогают и толстые линзы круглых очков, оптическое искажение которых делает его глаза до странности маленькими. Слух