Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология

      Я положил себе за правило:

      Не вмешиваться ни во что!

      Хотя б всю землю окровавило,

      Лишь полы подколю пальто.

      Земля… Приветствую конец ее,

      Чуть шляпу приподняв на миг.

      Моя любовница –  Венеция!

      Бог к Адриатике приник.

      Любыми прохожу каналами,

      Дробящими кристалл звезды.

      За всеми флагами линялыми

      Цветут подводные сады.

      Где музыка (не ваша грузная)

      Хрустальной люстрою звенит.

      А люстры светятся медузами,

      Всплывая во дворцах в зенит.

      Я встречусь, наконец, не с жалкими

      Рабынями ночных минут,

      Холоднокровными русалками,

      Что так позорно к людям льнут.

      Но, переполненный терпением,

      Не зная в вечности преград,

      Усну, завороженный пением

      Душ, ввергнутых страстями в Ад.

      Страна, где голуби некрылы,

      А сторожит их пленный лев,

      С брегов младенческого Нила

      На крыльях тяжких прилетев, —

      Я мерно плыл в твоем канале,

      Когда у узкого крыльца

      Mеня, в гондолах двух, нагнали

      Четыpе маски… Их лица

      Лицом нагим не привлекая,

      Следить я начал скорый ход

      Гондол упругих. Так за Каем,

      Вдруг, Кая легкая идет.

      Гондолы шли… У поворота

      (Опять у узкого крыльца)

      Мелькнуло в черных лицах что-то —

      Без глаз, без света, без лица.

      Приостановлен в созерцаньи,

      Поэму новую творя, —

      Я бросил взор на тихий, ранний

      Лимонный отсвет фонаря.

      И там увидел, что пустое

      Вокруг и – мертвое лицо;

      Нет ни поэтов, ни героев, —

      Ни бесноватых, ни слепцов, —

      Одни лишь хладные провалы,

      Провалы вниз, провалы вдоль,

      На гондольерах, на каналах,

      На буквах огненных: «Бристоль».

      В голубом эфира поле

      Ходит Веспер золотой.

      Старый дож плывет в гондоле

      С догарессой молодой.

      Догаресса молодая [577],

      Призадумавшись, глядит,

      Как звезда любви, играя,

      Мутны волны золотит.

      Глянул дож и поникает,

      Думой сумрачной томим:

      Ах, опять красой сверкает

      Тот патриций перед ним,

      Тот прелестник и повеса…

      Вдруг донесся дальний крик,

      И пугливо догаресса

      Обратила бледный лик.

      Молвил дож, помедлив мало,

      Указуя на волну:

      – «То спустили в глубь канала

      Долг забывшую жену».

      Догаресса поневоле

      Прикрывает взор живой.

      В голубом эфира поле

      Никнет Веспер золотой.