Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология

      Затихающий голос кварталов,

      Полузнойный вечерний туман,

      Зеркала неподвижных каналов,

      Легкий ветер серебряных стран,

      И Твое легендарное имя

      И звучащие глухо шаги.

      Так недавно мы были чужими

      И встречались, как будто враги.

      Ни за что не нарушу истому

      Отзвучавшего знойного дня…

      Если смеешь, отдайся другому,

      Все равно не покинешь меня.

      Я нежности не ведал без шипов,

      И терниями лёт мечты овеян.

      Еще я помню: перегар кофеен,

      Мадонны уличной пропевший зов.

      О, ветер феерических голгоф, —

      Где под аркадой древнего палаццо

      Подруга лет не устает смеяться

      Над огненными россыпями строф.

      Как Ариосто, я страданье пел.

      (Канцона лени – лишь слепых удел.)

      Мне в пламени благоухала роза.

      И вот поник от осмоленных стрел…

      А все-таки еще бы я хотел

      Адриатической звезды наркоза.

      Закат веницейской судьбы вспоминать не забуду.

      По-прежнему строен прибой католических месс,

      Размеренный голос кварталов, – и верится чуду,

      Свидетелем коего был и певцом Веронез.

      Свисают ночных площадей колонадные своды, —

      Я чувствую долгую жизнь величавых святынь,

      Где Гоци <sic> на старости зрит неподвижные воды,

      Где падает медью на камень святая латынь.

      Я запомнил тонкий рот колдуньи,

      Выраженье льстивое лица.

      В первый день морского новолунья

      Легкий челн с чугунного кольца

      Я спустил на глубину канала,

      И адриатическая ночь

      Образ твой тогда нарисовала,

      Но не мог я ревности помочь.

      Голая и пышная, и злая

      И любимая до немоты —

      Ничего уж больше не желаю

      В звездных коридорах темноты.

      Кто же ты, –  Мадонна, Догаресса,

      Дароносица глухих веков

      Или дочь Гоморры!? Твой повеса

      Рядом – на подушках облаков!