Фельдмаршал в бубенцах. Нина Ягольницер
вовсе не походил на ангела милосердия. Суровое горбоносое лицо, надменные губы, обезображенные двумя светлыми шрамами, омуты темных глаз, осматривающих узника, словно подранка на охоте. Но шотландец все же ощутил, что появление этого человека сейчас изменит ход событий. Ожидая прихода доминиканца, Годелот готовился разыгрывать отчаяние, раскаяние и покорность, но теперь лишь неотрывно смотрел незнакомцу в глаза, силясь понять, как себя вести. А интуиция, обостренная вдруг проснувшейся надеждой, шептала, что сейчас не нужно хитрить…
…Орсо пододвинул стоящий у печи табурет, сел напротив арестанта и снял с пояса круглую флягу:
– Зря храбритесь, Мак-Рорк. Вы пережили черные часы. И важнее всего то, что худшее еще впереди. Но я пришел не запугивать вас, вы, похоже, не из пугливых.
Орсо сделал паузу, но шотландец молчал, выжидательно глядя на собеседника, хотя полковник видел, что тот мучительно старается не смотреть на флягу. И Орсо заговорил уже без напускной любезности, жестко рубя фразы:
– Вы юный болван, вляпавшийся в грязь чужого подворья. И вы не представляете всей глубины помойной ямы, в которую угодили. Но я хочу кое-что вам предложить. Не нужно гордых гримас и отказов из детской бравады – подумайте, я предложу лишь раз.
Хоть вы и бестолковый птенец, вы должны сознавать: дадите вы Инквизиции то, что ей нужно, или нет, но живым вас никто не отпустит, слишком густая похлебка варится на хрящах вашего дела. Я же готов забрать вас отсюда. Прямо сейчас. Со святыми отцами уже все улажено, как – не ваша забота. В моем венецианском отряде есть свободное место, один из солдат вышел в отставку. Вы станете рядовым моего полка и вассалом моего нанимателя. Решайте. Свобода и возможная военная карьера – или плен, муки и смерть. У вас ровно минута на размышления.
…Ах, Пеппо, не ты ли недавно говорил: «судьба – девица с выдумкой». Вот она, судьба. Только никакая она не девица. Она, оказывается, глядит на мир орудийными жерлами зрачков, неумолимая, как вылетающее из ствола ядро. Только ядро-то вперед летит, а начнешь петлять да не замешкаешься – за тобой может и не угнаться…
Годелот усмехнулся, хрипло откашливаясь:
– Я согласен.
Орсо кивнул:
– Я не сомневался в вашем выборе. Не двигайтесь.
Годелот замер, а полковник вынул узкий кинжал и без особых церемоний разрезал на шотландце ремни, привязывающие его руки к столбам, а его самого к скамье. Годелот медленно расправил заходящиеся болью плечи, а Орсо буднично заметил:
– Это пустяки. А вот сейчас будет чертовски больно. Надеюсь, я не опоздал.
Он взял правую руку подростка за холодную матово-синюю кисть. Блестящее лезвие кинжала со скрипом впилось в эластичную кожу ремешка, и тот лопнул.
В первую секунду кирасиру показалось, что руку обмакнули в ледяную воду, затем в кипяток, а потом долго сдерживаемая кровь стремительно помчалась по сосудам, уже забывшим, что они живы, успевшим уснуть и недовольным этим яростным вторжением. Ткани не спешили