Турбулентность. Серия «Время тлеть и время цвести». Галина Тер-Микаэлян

      Старушка вышла на Щербинке, но сон к Насте уже не вернулся. Тем не менее, он восстановил ее силы и немного успокоил. Так хорошо было слушать перестук колес и смотреть в окно на мелькавшие березки и лесные просеки, что она решила пока не думать о плохом, а лишь вспоминать о приятном.

      Года два назад Антон Муромцев дал ей почитать сборник мыслей и афоризмов античных и средневековых философов. Многие высказывания в этой книге тогда показались четырнадцатилетней Насте абсолютно устаревшими, но теперь у нее в памяти вдруг всплыло рассуждение:

      «В нашей жизни есть место радости и горю, и всему приходит свой черед. Воистину счастлив лишь тот, кто сумеет вкусить дарованное небом время радости, забыв о неизбежных бедах. Когда поведут тебя на казнь, закрой на миг глаза, порадуйся ласкающему твое лицо лучу солнца, и поверь: в этот миг на свете не будет человека, счастливей тебя».

      Громкий и тягучий женский голос заставил Настю вздрогнуть и прервал ее размышления.

      – Помогите, люди добрые, мужа похоронить, подайте кто, сколько сможет!

      У входа в тамбур стояли повязанные черными платками женщина лет пятидесяти и молодая девушка с грудным ребенком на руках. Сидевший напротив Насти пожилой мужчина сердито проворчал:

      – Уже полгода они тут ходят – все на похороны собирают. Покойник у них уже десять раз сгнил!

      Женщина у входа все тем же звучным голосом рассказывала свою историю, достойную стать бестселлером: ее дочь (подразумевалась стоявшая рядом девушка с ребенком) полюбила молодого парня. Его забрали в армию, не дав молодым времени расписаться, а потом отправили в Чечню и убили, а у его беременной невесты от горя помутился рассудок. Потом у нее родился ребенок, но льгот маленькому сыну погибшего воина, не было положено, потому что его молодая мать не успела стать законной женой. Ее родители вместе с дочерью поехали в Москву добиваться справедливости, но сердце отца не выдержало хождения по инстанциям, и он умер в приемной министра от разрыва сердца, дожидаясь своей очереди. Теперь его жена и больная дочь с грудным ребенком просили милостыню, чтобы похоронить главу семьи и купить себе билеты на обратную дорогу.

      Настя, никогда прежде не ездившая в электричках, с изумлением и ужасом оглядела равнодушные лица дремавших вокруг нее пассажиров. Сумочка ее осталась в машине, но в карманчике шелкового платья лежало десять рублей – Инга просила дочь после поминок заехать в церковь и поставить свечку за упокой души Лизы. Естественно, что, выбежав вне себя из дома Трухиных, Настя напрочь забыла и о свечке, и о десятке.

      Она достала деньги, чтобы отдать женщинам, и оцепенела – помешанная девушка, до сих пор молчавшая, неожиданно начала петь, и было в ее сильном и чистом голосе нечто такое, отчего дремавшие люди вдруг зашевелились и начали доставать деньги. Казалось, весь вагон был захвачен нежным и страстным пением: