Теща. Виктор Улин
как всегда в любой реальной человеческой жизни, я выдавал желаемое за действительное – ну, по крайней мере, старался, и это порой получалось.
Так или иначе, но восьмой класс школы означил некий спуск по синусоиде, хотя тогда я о том не задумывался. Но сейчас, анализируя прошлое, я осознаю, что это было так.
Я находился в состоянии чувственного спада.
Статуэтка фигуристки пылилась на полке в компании таких же фарфоровых енота, Снегурочки и белого медведя. Пловчихи и гимнастки были сданы в макулатуру среди отчетов о пленумах ЦК КПСС; о девушках из аэробики я не вспоминал. Старый лифчик, которого когда-то лишилась владелица с потерей застежки, должно быть, сгнил под протекающей крышей на забытом чердаке.
Исчезла Валеркина мать, больше не манила к себе яблочной грудью.
А Таня Авдеенко, которая исправно посылала мне рисованную улыбку, не стесняясь своего голого вида…
Впрочем, с Тани и начался мой спад, о ней стоит сказать отдельно.
Первого сентября я, конечно, ошибся, ее грудь за лето не подросла ни на сантиметр. Она, как показала практика следующего века, вообще не росла дальше, исчерпав лимит в седьмом классе. Но Танины колготки остались золотистыми, и ноги манили не меньше, да и пахло от нее порой сильнее.
Набросившись на нее в первый день и получив незлобный отпор, дальнейших попыток я не предпринимал.
Я в целом как-то поутих.
То ли существенно исчерпал свои силы во время слишком интенсивных упражнений летом – в Крыму и дома, в процессе фотопечати над едва зафиксированными снимками. То ли меня удручало отдаление Кости, на духовную близость с которым я рассчитывал. То ли начало учебы в ВЗМШ потребовало и времени и сил больше, чем я ожидал.
Но, скорее всего, синусоида моего либидо пошла вниз сама по себе и я ей подчинялся.
Так или иначе, мое вожделение к Тане не пропало, а сделалось каким-то спокойным.
Я стал относиться к ней еще лучше, чем в прошлом году.
На день рождения, который у нее был в сентябре, уже не помню какого числа, я расщедрился до такой степени, что подарил ей серию марок государства Шарджа с изображениями цветов. Таня к подарку отнеслась равнодушно; ей наверняка пришлись бы по душе обычные цветы, выброшенные дней через пять.
Но влечение к Тане не угасало еще некоторое время. Точку поставил школьный «вечер» – подобие дискотеки нынешних времен – приуроченный к всенародному празднику и знаменующий конец первой четверти.
Все медленные танцы я собирался провести с соседкой по парте, но после второго быстрого не увидел ее в лихорадочном полумраке спортзала, который использовался для мероприятий после того, как из актового сделали «амфитеатровый» кабинет физики. Решив во что бы то ни стало найти одноклассницу, я обежал всю школу. Точнее, не спеша, проходя туда и сюда, проверил три темных гулких этажа и нашел ее на четвертом. Даже не на самом этаже, а на лестничной площадке около тупика, выходящего на завод, который стоял в соседнем