Вариации на тему «жизнь». Прозопоэтический сборник. Александр Даниф
и предметов экипировки, чем, скажем, лет двадцать тому назад. По одной лишь той причине, что существует гораздо большее количество предметов, которые можно положить в рюкзак на всякий случай. А среди предметов первой необходимости найдется и хороший процент вещей не особо нужных, но предлагающих некий дополнительный комфорт или создающих видимость такого комфорта. Вроде набора приспособлений для выживания в экстремальных условиях, которые наблюдал у туриста, совершающего двухдневное путешествие по речкам Подмосковья, в хорошо населенной местности. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы нашлось место в саквояже.
На этом месте следует сделать два отступления от канвы повествования и прояснить (насколько это возможно), кто такой Вадим и кто скрывается под личным местоимением первого лица. Наметить горизонты, сделать разметку поверхности линейного повествования. То есть не только нанизывать бусинки на нить, как любит повторять один известный литератор, но и пояснить, из чего сделан кулон и прочие подвески.
Итак, кто и что есть я? О том, что я – «только краткий миг чужих существований», нам известно из стихотворения Николая Алексеевича, однако рискну предположить, что объема этой информации воображаемому читателю будет недостаточно. Ведь в первую очередь неясно, кто этот человек, который говорит за кадром, и человек ли это говорит или рукой его водит некое информационное поле, а высшее провидение нашептывает ему некие откровения? Откуда он взялся? Какой вариант ответа наиболее приближен к истине?
Уклончиво отвечу кусочком из двадцать третьего сонета Уильяма, понимаете ли, нашего Шекспира:
O, let my books be then the eloquence
And dumb presagers of my speaking breast,
Who plead for love and look for recompense
More than that tongue that more hath more expressed.
O, learn to read what silent love hath writ:
To hear with eyes belongs to love’s fine wit.1
6. Поиск первопричины
Мне женщина нужна как воздух.
Мне женщина важна как небо,
что отражается в безбрежных водах,
я говорил луне,
закованной в доспехи изо льда и снега.
В зерцале лат ее блестит отрадой
отображение солнца-исполина.
Того, которому наградой
любовь служила. Злою миной
она взрывалась и метала
осколки в души. Платье сбросив,
она смеялась и рыдала
в обилии красок, как златая осень.
Копье сломала, (щит пробило древко,
отбросив прочь забрало и сомненья),
низвергла в пропасть ловкой девкой,
не помогли мне ухищренья.
И я как волк отведал крови
сердец, пронзенных острой сталью,
погибших от амуровой остроги,
усопших в ужасе своей печали.
Стоял среди зверей и удивлялся миру,
в котором ночь на день похожа,
Пусть в моих книгах красноречья свет —
немой посланник из глубин души —
к любви взывает, требует ответ
сильнее, чем язык смог в звуки вшить.
Учись безмолвие любви читать:
глазами слышать – это ей подстать.
(перевод: Александр Даниф)